Онлайн книга «Якса. Бес идет за мной»
|
Взревела музыка. Загудели барабаны. – Готовься! Готовься! Звон и вспышки пролетели вдоль всей линии левого полка Младшей Лендии. Рыцари поднимали копья, глубже усаживались в седлах. Ровняли шеренги. Двинулись линиями, хоругвь с хоругвью. Сперва шагом, потом галопом… – Вперед! – кричал Лазарь, идя в бой на Турмане, в первом строю королевской хоругви. – Вперед! Вперед! Смерть и слава! Полк шевельнулся и сдвинулся, следом за ними – полк Дреговии, пестро-серый, с блеском опущенных забрал, что придавали лицам витязей жестокий вид и зловещую усмешку. Они шли в бой. * * * Чамбор выл, орал, заслонялся щитом, потому как на него отовсюду падали удары, словно цепы на обмолоте: быстрые, молниеносные, едва заметные. Оружия у него не было, не имел, чем вернуть честь за почести! Продолговатый баклер щербился, расщеплялся, и юноша почти чувствовал, как при каждом вражьем ударе щит подрагивает в его руках. «Конец, конец!» – некие мысли и образы пролетали у него перед глазами. Не хотел так вот гибнуть, словно пес, разрубленный бесами. И вдруг, будто во сне, кто-то прижался к его боку. Чамбор увидел протянутую рукоять короткого старого меча с закругленным навершием. Ухватился за нее, как тонущий за последнее спасение, и увидел окровавленное лицо Ворштила из Ковесов. – Суки и ухваты! Бей их! Бей псовых детей! – рычал тот. – Не останавливайся! – Господин Ворштил, до конца жизни… – Бей, не болтай! – рыцарь развернулся в седле, отбивая яростную атаку хунгура, одетого не в кожи или панцирь, но в испятнанную кровью и пылью рубаху, словно насмехаясь над ударами, несущими смерть. Был он один, белый, без охраны, меж коричнево-серых воинов. Нет времени задумываться, отчего так. * * * Тоорул, сын Горана, примчался верхом, задыхаясь, в крови; конь – в пене. Принимал участие в битве, причем долго: его красный хулан, на котором он носил панцирь из золоченых пластин, нес три следа от удара лендийскими мечами. У коня текла кровь с шеи, но он не дергался, не мотал головой, как бывает с животными, – терпел тихо. Тоорул с трудом соскочил из седла, приблизился к большому стягу, согнулся, поскольку хотел, согласно с обычаем, пасть на колени перед великим отцом-каганом. И тогда понял, что некому бить поклоны. Горан почивал, окруженный гвардией, как черно-золотой истукан, статуя Матери-Земли. Кровь уже впиталась в кожи, черпаки и плащи, пятнала рогатое седло под головой. А неподалеку лежало окровавленное и еще подрагивающее, покрытое смертельными ранами тело Милоша Дружича. Когда Тоорул подходил, один из гвардейцев перевернул тело пинком на бок, открыв бледное лицо и бороду, слепленную кровью. Заместитель кагана припал к Тоорулу. Нагайка жалко свисала с его руки, когда он ударил челом. – Великий, величайший тайджи Тоорул! О господин! Несчастье! Наш каган, трижды непобедимый Горан, пивший из черепов врагов, сильный, как степной волк… Владыка зверей, людей, лошадей и всех народов, от Лендии и Дреговии до Китмандских гор. Суверен Красной и Черной Тайги, угорцев, чейенов, саков… Тоорул молча выпрямился, не обращая внимания на слова Горда. Развернулся и, широко ступая, подошел к своей свите. Миновал коня и приблизился к одному из двух гвардейцев в часто простеганных кафтанах и островерхих шишаках. Воин держал перед собой, на передней луке седла, что-то маленькое, завернутое в гладкий шелк словно в мешок. Но в ткани были дырки и щели, будто бы для дыхания. Тоорул склонился над ним – произнес пару слов, которые, даже если и услышало постороннее ухо, никто бы не повторил. У гвардейца был вырван язык, о чем знали все в окружении молодого наследника. Хунгур кивнул, Тоорул вернулся к заместителю кагана, склонился над ним, ухватил за отвороты кафтана под шеей, встряхнул. – Югурта Горд! – произнес. – Ты должен был оставаться опорой и орудием воли кагана. Как хороший конь или добрый пес. Ты потерял свои умения, утратил лицо, потому что допустил к моему отцу предателя и бешеного волка. А потому ты бесполезен, как сломанный меч, как расплетшаяся нагайка. И за ошибки твои тебя живьем посадят на деревянное место, а позже отсекут мошонку и вырвут язык. Горд не стал молить о пощаде. Лишь трясся, точно слова до него не доходили. – Забрать его! – Тоорул кивнул гвардейцам. И тогда Югурта буквально вырвался у него из рук, две слезы скатились по его покрытым пылью щекам. – О великий, ты сделаешь, что пожелаешь, я… верно служил, я не… это предал Баатур, а лендич прошел испытание. – Знаю, знаю, мой сладкий, милый, вежливый слуга, – сказал Тоорул и вдруг положил руку на голову Горда. Гладил его как послушную кобылку, как малое дитя, как жену. – Знаю, что ты хотел как лучше. И за это я тебя отблагодарю. – Прости меня, о великий, трижды величайший… каган. – Нет. Не прощу. Но остановлю пока наказание, если окажешься послушным и сделаешь для меня сейчас одну вещь. – О-о-о господин, да-а! Сделаю все. – Ты сбережешь положение, достоинство, члены и голову. Но ты должен спасти орду. Иначе ее разнесут мечи лендичей. – Я сделаю все. Тоорул вздернул голову Горда вверх и заглянул ему в глаза. – Возьми двух моих молчаливых гвардейцев. И еще двух манкуртов, которые тебя слушаются. Езжай сперва к моему брату Альбеку, а потом к Тингизу. Вызови их, говоря, что Горан хочет увидеться. Но не говори им, что случилось. – О-о-о да, господин! – По дороге убей их без пролития крови. А тела привези, накрыв попоной. Понял? Их смерть за твое страдание. Югурта покивал. – Если ты меня предашь, знай, что братья не будут столь милостивы, как я. Обрекут тебя на муки, а отряды их – уйдут с поля битвы. Поэтому выбирай: я – или их смерть. Я и орда – или деревянный помост. Горд не задумывался. Ударил челом так, что, казалось, выбил дыру в песке. – О-о-о мой каган! Сияние солнца, благородная птица… – Ступай. Нет времени! Тоорул не смотрел на него, но пошел к телу отца, присел. Прикоснулся рукой к ране на его груди, поднял окровавленную ладонь, поставил себе кровавый знак на лбу. А потом снял шишак, сорвал с головы мертвого кагана огромный колпак с рогами и… надел на свою. Поднялся, посмотрев на мертвое тело. – Накройте его и держите рты на замке, – приказал гвардейцам из Дневной стражи. – Кто бы ни пришел, ничего не говорите. Снимите с кагана кафтан и отдайте мне, иначе орде придет конец! Матерь-Земля и Великое Небо дают мне наследие. Отныне я стану вашим каганом! Поднялся крик, лязг оружия, огромный стяг выровнялся, забился на весеннем ветру. – Джочи! – крикнул Тоорул посланнику. – Подай мне коня! Бейте в набаты, пусть кабланы готовятся к бою. Я сам встану во главе их! Вперед, быстро! |