Книга Белая весна, страница 55 – Галина Гончарова

Школы тоже пострадали. Половину закрыли, во второй половине назначили комиссаров, которые должны были следить за тем, что преподают детям. Науки поделили на «торские» и «жомские», понятно, первые надо было запретить, а вторые поощрить. Но поскольку сами жомы вообще ничего не знали, разве что как пистолет разбирать, под запрет попало практически все. Кроме чистописания и арифметики.

История, география, Закон Божий… все пошло под запрет. А высшие учебные заведения попросту закрыли.

Зачем жому высшее образование? Вот еще глупости, это все торы придумали, чтобы вернее народ закабалить!

Пострадали законы и суд. Кого-то из законников казнили, кого-то уволили, почти семьдесят человек взяли в заложники. Правда, освобожденцам это не помогло, потому что работать на них не стал никто.

Освобожденцы не расстроились и организовали военно-полевой трибунал, который отличался крайней скоростью рассмотрения дел. Правда, приговор всегда был один. Виновен, расстрелять…

Иногда в день приговаривали до пятидесяти человек, а один из судей обожал лично командовать расстрелами. Бравировал этим, говорил, мол, друг научил. Раньше вот сердце болело на человеческие смертушки смотреть, а сейчас не болит. Рецепт-то прост! Нацеди стакан крови из сердца человеческого да выпей, и будет тебе спокойствие душевное.

Видимо, нацедил.

А вот со спокойствием промахнулся. Попался он корпусу Логинова, когда тот вошел в Ас-Дархан, а потом уж от очевидцев о его развлечениях и узнали.

И как же он визжал, когда Логинов приказал его повесить. На гитарной струне, за шею, чтобы помучился, гад!

Полчаса провисел, потом таки задохнулся. Но визгу было… ^[19]

Народ оценил и обрадовался.

Городское самоуправление освобожденцы устранили, ввели шестичасовый рабочий день и пятидневную неделю. После чего встало все производство. От и до.

Результат?

Восхитителен!

Больницы и школы изуродованы, доктора как-то тоже не рвались помогать освобожденцам и все делали из-под палки или вообще сбегали. Почта и телефонная станция скончались в муках.

Конюшни и скотоводства опустошили, склады разграбили, весь инвентарь раздали по рукам, и он исчез навечно, фураж тоже реквизировали, потому больше половины скота еще и погибло, а инструмент раздавали самым доверенным и надежным, считай – дуракам, лентяям и пьяницам. Так что и инструмент практически весь погиб.

И вот это все Савельеву надо восстанавливать!

Нет, лично Илья был согласен на войну.

* * *

Вечером Илью нашел дед Савва.

– Тор генерал, доброго вам здоровьичка!

– Чего тебе?

– Так тора за вами послала.

– Она мне уже все нервы вымотала, спасибо, сыт, – невежливо отозвался Илья.

– Она и кается. Баба ж! Да в тягости! Ясно – дура!

Илья только застонал. Но час уговоров сделал свое дело, дед Савва уломал Илью отправиться к Маргоше. А там, слово за слово, да под водочку, да под закусочку…

И как это Илья пообещал жениться?

Да еще до отъезда на войну?

Он и сам не понял. Но пообещал…

А и верно. Чего это его сын должен ублюдком расти? Даже если отец голову сложит, все ж Маргоше и польза будет, и пенсион какой…

Женюсь!

Решено!

Анна, Россия

Как в свое время Анне удалось сохранить все в тайне?

И любовь, и беременность? О, теперь она отлично знала ответ на этот вопрос. Потому как она тогда никому нужна не была.

Пять дочерей!

Штукой больше, штукой меньше, да еще и не самой любимой штукой.

А вот в доме, где все и всё видят… нет, нереально!

Про Романа попросту молчим. Не будучи идиотами, водители видят и слышат многое. Но и молчат. Если не идиоты. Вот Роман и молчал. Горничным все было безразлично. Зато Роза Ильинична пригляделась к Ане, к хозяину, да и уволокла девушку к себе в комнату под явно надуманным предлогом.

– НУ?!

– Роза Ильинична, простите…

– Бог простит. Ты мне скажи, свадьба когда?

Вот что хотите делайте, что можете – говорите… есть вещи, которые просто невозможно произнести вслух! У Анны язык не повернулся рассказать женщине всю правду. Про свою предстоящую смерть. Про другой мир, про Хеллу… Пришлось развести руками:

– Если Боря сможет безопасно отделаться от Лизы. Если захочет…

– А ты так и будешь терпеть? Вот эту крысу?

Анна подумала пару минут.

– Буду. Потому что я его… люблю?

Сказала и сама себе удивилась. Любит?

А ведь и правда… оказывается, и так бывает? Когда ты была одна, ты была растеряна, а тебя подобрали на улице, взяли в дом, пригрели в теплых ладонях – и ты почувствовала себя в безопасности. Сначала решила отплатить добром за добро, а потом… когда это переросло в любовь?

Анна не знала. Но теплую искорку внутри чувствовала очень хорошо. Вырастет она?

Или придавить?

С Ильей было не так. Там они полыхнули оба – в юношеской горячке, в приступе страсти… и, может быть, живи они рядом, давно бы прогорели до углей. Зола бы осталась. Серая, холодная…

Но препятствия – отличное горючее для любви. Вот они и горели… долго горели. А потом смерть накрыла пламя холодным белым снегом. И Анна начала все с чистого листа.

Она видела Бориса всяким. Радостным, утомленным, раздраженным, расслабленным… а вот счастливым практически ни разу. И ей очень захотелось, чтобы этот серьезный и очень усталый мужчина хоть иногда улыбался.

Добилась.

Дура!

Хоть и ругала себя Анна, а что тут поделаешь?

Роза Ильинична поглядела на ее лицо и даже спрашивать больше ничего не стала. Только обняла.

– Жаль, Риточка не дожила. Вот уж кто бы за сына порадовался…

– При ней мне тут делать было бы нечего, – отозвалась Анна.

– А, не говори. Если вы друг другу суждены, так судьба вас обязательно сводить будет.

Анна промолчала. Чего зря воздух сотрясать – на эту тему. А вот на другую…

– Роза Ильинична, прошу вас пока молчать о том, что вы узнали.

– Обещаю, деточка. Я Боре не враг и тебе другом буду. Только сделай мальчика счастливым. Он этого давно заслуживает.

Анна опустила глаза.