Книга Кошка, страница 36 – Милен Маквил

— А что тебе мешает открыть свою кондитерскую сеть тут?

— Ну наверное то, что практически все кондитерские изделия состоят из местных индигриентов которые довольно трудно достать за приделами Фидж.

— Но ведь можно наладить поставки? — поинтересовалась мама.

— Можно, но это повысит себестоимость готовой продукции, а в наших краях довольно мало людей, которые могут себе позволить такие покупки. А отсутствие покупателей, это — убытки и разорение, тогда зачем вообще заморачиваться и работать себе в убыток.

— Но ведь ты можешь продавать то, на что индигриенты можно найти в России. И между прочим даже наши края развиваются. Вон между прочим Скородумов пару лет назад выкупил строительную фирму в Курсуне, и теперь это захолустье превращается вполне в приличный городок.

— Скородумов?! — сердце бухнуло куда-то вниз. — Что он тут делает? Он же в Америке живёт.

— Он живет в Курсуне уже пару лет. Строит дома, медицинские центры, школы. Обустраивает парки и скверы. Нанимает профессионалов из столицы. Приглашает меценатов и знаменитых бизнесменов, которые вливают деньги в наш городок.

— И к чему эта реклама Скородумова? — интересуюсь я и оборачиваюсь к маме.

— Я так понимаю, что ты его всё ещё не простила.

— И не собираюсь.

— Но мальчикам нужен отец и чем старше они становятся, тем более отчетливее это будет заметно.

— Им не нужен отец, у меня довольно много знакомых мужчин и притом из разных стран. Да и папа думаю всегда сможет с ними поговорить, чисто по мужски. Да пап?! — сказала я, чуть повысив голос.

— Да Алин, помогу. — пришел ответ из другой комнаты.

— Ну вот, папа только за. — обрадованно сказала я.

— Интересно, а как твой папа тебе поможет если ты там, а он тут? — хмуро спросила мама.

— Мам, любишь же ты кайф обломать. — сказала я, возмущенно смотря на неё. — Я же сказала, что в моей жизни больше не будет Скородумова, значит не будет и всё, точка, забудь о нём.

— А как же твои мальчики? Они же наверное интересуются, где их отец?

" Господи, и в кого моя матушка такая дотошная, явно не в бабку Иру." — подумала я.

— Мам, Игнат всё знает. Мы с сыном договорились, если он захочет увидеть отца, то я ему скажу кто этот человек, но только после того, как Игнату исполница шестнадцать лет.

— А зачем так долго ждать? — удивилась она.

— Я хочу чтоб сын сам решил что он хочет, и не хочу чтоб Данил на него давил своим авторитетом.

— А почему ты решила, что он будет давить на Игната?

— Мам, я просто уверена, что Данил использует любую возможность лишь бы вернуть меня.

И если для этого ему придётся надавить на Игната или Серёжу, он это сделает.

— Ты так его ненавидишь, что готова обливать помоями? — спросила хмуро мама.

— Ненавижу? Нет, это не так, я люблю его, чёрт побери, люблю до сих пор, но я не намерена наступать на те же грабли и всё, закрываем тему, я больше не хочу о нём говорить и так какой-то неудачный полёт, то и дело натыкаюсь на него.

— А ты не думала что это судьба.

— Мама, хватит, а то я уеду и не покажусь в ближайшие десять лет.

— Оля, отстань от дочери. — слышу папин голос.

Мама хмурится ещё пуще, но указывает мне на стул и говорит:

— Садись давай за стол и ешь уже блины, а то остынут.

— Сейчас, отнесу пару блинчиков мальчишкам.

— А ну-ка не балуй мальчишек, пусть идут на кухню и кушают тут.

— Мам, но…

— Не мамкой, всем место хватит.

Тяжело вздыхаю и иду в комнату за мальчишками, блинчики они ели только в Дубае, их, арабские, теперь пусть покушают наших, славянских.

Пока я была у родителей в гостях, всё размышляла, а может действительно переехать обратно, в Россию, к родителям поближе, но… но если я действительно перееду, то придётся отказаться от двух-третьей всей продукции что выпускает моя кондитерская, для половины другой продукции надо менять рецептуру.

Геморой на мою голову.

И вот где тут плюсы, которые меня должны привлекать к переезду в Россию? А нет этих плюсов, но ведь что-то надо решать. Родители уже не молодые, и если что-то случиться, не дай Боже, я же себе потом не прощу, что меня не было рядом.

Через неделю прилетела Ирина младшая из Милана, и как обычно завалила мальчишек игрушками.

— Ты чего их балуешь? Им взрослеть надо. — заметила мама.

— Мам. Даже в странах, где дети рано сочетаются браком, до двенадцати считаются детьми, так что, пусть балует, — сказала я.

— А потом из таких балованных и вырастают эгоисты. — заметила мама.

Я была уже готова идти на амбразуру, но не пришлось, вмешалась Ира.

— Ой, мама Оля — она так и называет маму, мамой Олей. — Ну какие из них эгоисты, вон как Игнат за Серёжей смотрит, да ни один эгоист на такое не способен. Да и с чего им быть эгоистами, замечательные мальчишки, воспитанные и подумаешь, отца нет рядом, но и без него прожить можно.

Мама внимательно смотрела на Иру, а потом спросила:

— Хочешь сказать, что если бы твой отец тебя в своё время не забрал, то ты бы прекрасно жила бы и дальше, интересно где?

Ира побледнела, я же удивлённо открыла рот, не понимая, ну как мама может делать такие выводы. Мы бы наверное так и стояли в шоке, если бы Игнат не подошел к Ире и не сказал:

— Тётя Ира, вы не расстраивайтесь, бабушка Оля за вас беспокоиться и любит вас, просто она стесняется вас обнять и поцеловать.

Ира посмотрела на него.

— А я не стесняюсь, я же мужчина! — добавил сын, обхватывая руками ноги Иры.

— Зайчик мой. — прошептала Ира, присаживаясь на колени, — я тебя тоже очень люблю, и не кому не верь, если кто-то скажет что ты эгоист, это не правда.

— Даже если так скажет бабушка Оля? — спросил Игнат, смотря на маму.

— Думаю если ты будешь всегда таким хорошим, то ты не станешь эгоистом, и бабушка не будет тебя больше так называть. — при этом она зыркнула так, что я опешила. — Я конечно благодарна отцу, за то что он взял меня в свою семью, детдомовским трудно по жизни пробиваться. Трудно, но возможно, так что, извините Ольга Николаевна, но мир вокруг вас не крутиться.

" Приплыли. " — подумала я.

— Игнат, солнышко, иди к Серёже, что-то он притих, не к добру это, а я пока мирить буду бабушку и тётю Иру, а то эгоизмом тут занимаются. А ещё взрослые называются.

Сын посмотрел на Иру, потом на маму, пожал своими плечиками и изрёк:

— Ох уж эти женщины, кто их поймёт, тот станет Богом! — после чего покинул комнату.