Книга Люди и боги, страница 252 – Роман Суржиков

Окончился еще один уступ, туннель круто нырнул. Стало порядком жарко, Сэм с Доном расстегнули куртки. А дикарь и так был гол выше пояса — егеря снабдили его только штанами. Скоро все увидели источник жара: крупную впадину, на дне которой до сих пор багровела лава. Красное зарево отражалось в потолке.

— Туда.

Дикарь указал прямиком на огненную яму. Виттор раскрыл рот, чтоб назвать его кретином, но тут увидел: в стене пещеры позади ямы имелось круглое отверстие — вход в боковой рукав.

— Мартин, останься с девушкой здесь. Опасно вести даму в такое место.

Мартин кивнул, послушница не стала протестовать. Дура и есть! Даже не попыталась выведать тайну, одни молитвы в мозгу! Следом за дикарем Виттор и Доннел обогнули впадину и вошли в рукав. В спину им неслось бормотание монашки.

Они сделали десяток шагов, и дикарь вдруг спросил. Впервые он заговорил сам, по собственной воле, и Виттор вздрогнул от неожиданности.

— Почему они священные?

— Кто?

— Они. Эти…

— Ориджины?

— Нет. Штуки эти…

— Предметы?!

— Ага.

— Ты полный кретин.

Дикарь пожал плечами.

— Почему?

— Ты же явился сюда за Предметами, вместе с остальными шаванами! Если не знаешь, в чем их ценность, то какого черта?!

— Я спросил: почему они священные? — повторил дикарь. В его голосе Виттору почудилась угроза.

— Эй, тупица, вспомни, с кем го…

Виттор осекся. Рукав преградили несколько камней — видимо, результат обвала. Их можно было обогнуть — слева оставался проход, узкий, как нора. Из норы лился свет.

Желтый, дрожащий — точно как от факела в руке Дона.

Виттор дернул спутников за руки, оттащил за камни, прижал к завалу. Жестом приказал молчать и навострил уши.

Бормотание молитвы — очень тихое, на грани слышимости — еще доносилось сзади. А впереди, за завалом, определенно находились люди: один из них только что издал не то вздох, не то стон.

— Гаси, — одними губами прошипел Виттор. Дон затер факел о камни.

Виттор подкрался к проходу и осторожно, чуть дыша, выглянул.

За завалом рукав расширялся, образуя просторный грот. В нем спинами к Виттору стояли несколько человек. Факела освещали нечто, лежащее на полу грота. Черные на фоне огня люди заслоняли нечто, не давая Виттору рассмотреть. Сами же глядели на это во все глаза — и молчали. От их молчания по спине стекал лед. Возможно, стоило убежать, но в кромешной этой тишине Виттор боялся сделать хотя бы шаг.

Наконец, один из них сказал:

— Приношу вам извинения, герцог. Находка обладает той ценностью, которую вы ей придали.

Другой спросил:

— Я полагаю, она была здесь с самого начала?

— Так точно, милорд, — ответил третий.

Его голос звучал гораздо спокойней первых двух.

— В том же виде, что и сейчас?

— Артур?

— Абсолютно, милорд. Никаких перемен.

— Вы уверены, что она…

Второй голос недоговорил. Повисла долгая пауза, наконец, третий помог ему:

— Мертва? Да, милорд. Налицо все признаки смерти.

— Кроме гниения.

— Не стоит этому удивляться. Если она та, кем я ее считаю.

— А кем вы ее считаете, милорд?

Третий, спокойный, произнес очень холодно:

— Не время для игр, лорд Айден. Вы либо согласны со мной, либо нет. Во втором случае, вам здесь не место.

— Позвольте, — сказал Айден Альмера и продвинулся вперед, под свет факелов. Нагнулся, чтобы разглядеть. Остальные тоже подступили ближе.

После долгой паузы Айден спросил:

— Я… можно прикоснуться к ней?

Никто не дал ответа. Герцог Айден застыл в нерешительности. Один из остальных шагнул вперед и смело протянул руку.

— Это не земная материя. Ее одежду соткали боги.

Как по команде, все разом стали трогать.

— Милорды, — холодно потребовал старший.

Все отпрянули от находки, кроме того, кто первым посмел коснуться.

— Какая красота! — сказал он. — Жаль, что она мертва.

— Факт ее смерти, — произнес герцог Айден, — ставит перед нами непростой вопрос.

— Согласен с вами, — ответил старший и отступил от находки.

Жестом он привлек внимание лордов. Они повернулись, свет факелов озарил их фигуры и лица. Принц Адриан, герцоги Ориджин и Альмера, Артур Хайрок, двое гвардейцев, а старший, спиною к Виттору, — вне сомнений, сам владыка.

— Я имел довольно времени для раздумий, — сказал Ориджин. — Мой вывод таков: мы должны показать ее людям. Боги неслучайно прислали ее, их воля очевидна. Мы не имеем морального права скрывать.

— Однако вы скрывали, — отметил принц.

— Поскольку не в моей власти такое решение. Владыка Империи и лидеры Церкви должны его принять.

— Она лежит в саркофаге, — сказал Телуриан тихо, будто говоря с самим собою.

— Я считал эту вещь ложем, ваше величество.

— Она мертва и лежит в ящике, пускай и стеклянном. Всякий, кто увидит ее, не удержится от сравнения с покойником в гробу.

— И она… — начал принц Адриан. После некоторой паузы окончил: — Она такая, как мы.

Герцог Ориджин отчеканил:

— Ваше величество обвиняет меня в подлоге? По-вашему, я положил сюда труп простой девицы?

Принц успокаивающе поднял руки:

— Милорд, никто не ставит под сомнение. Нам ясно, что она — не человек. Смертная женщина не родит дочь такой красоты, а смертный портной не сошьет такую одежду. Но она слишком похожа на человека. И она мертва. Мы видим ее труп.

— Да, милорд, — кивнул герцог Айден. — В этом и состоит главная опасность.

— Какая опасность? О чем вы говорите?

— Влияние дворянских родов стоит на вере в исключительность и непогрешимость Праматерей, — произнес владыка Телуриан. — Данная находка подрывает эту веру. Мы видим Праматерь, очень похожую на обычного человека. Мы видим Праматерь, погибшую при Сошествии.

— Данная Праматерь прибыла с Семнадцатым Даром, — добавил герцог Альмера. — Это породит домыслы, что и в других Дарах могли быть Прародители. К семнадцати истинным Праматерям прибавятся семнадцать вымышленных. Мы не можем допустить этого.

Ориджин возразил:

— Такое решение нельзя принять без участия Церкви. Необходимо привести сюда архиматерь и приарха.

— Вы проявляете наивность, милорд, — качнул головой Альмера. — Церковь — главный источник опасности. Новое Сошествие ослабит Дома, но усилит духовенство. Павшая Праматерь породит орды фанатиков и станет мечом в руках прелатов. Баланс рухнет, Церковь обретет первенство.