Книга Воскресшие, страница 105 – Леонида Данилова

— Не хочешь? Тогда как насчет парка развлечений? Сходим все вместе в эти выходные?

Я мотнула головой, продолжая сидеть на подоконнике и пялиться в окно.

— Хм… Я помню, что ты всегда хотела побывать у меня на работе.

Работа Хела?

Почти неощутимый интерес коснулся меня, заставив обратить на дядю внимание.

— Если поедешь, разрешу посидеть в директорском кресле, — расщедрился он и широко улыбнулся.

Я молча кивнула. Да, пожалуй, мне любопытно побывать там.

Именно тогда выяснилось, что у меня есть дар. А вместе с даром у меня появилась и цель в жизни.

— Ты хочешь стать Чистильщицей? Уверена?

— Да.

— Хорошо… Это очень хорошо для твоего состояния! Я разговаривал с психологом. Но я не могу просто принять тебя на работу. Во-первых, ты несовершеннолетняя, во-вторых, мне бы хотелось, чтобы ты прошла обучение.

— Я пройду.

— Сейчас не получится. Ты не готова. Я не отпущу тебя в другой город, когда ты в таком состоянии.

— Я справлюсь. Это важно. Отпусти меня, — говорила я и впрямь как робот.

— Нет, Ал. Подождем до лучших времен.

— Они могут не настать.

Хел скривился и одарил меня угрюмым взглядом исподлобья.

— Дай мне подумать.

Через неделю он согласился, правда, перед этим связался с преподавателями и предупредил их, чтобы приглядывали за мной, а мне было велено каждый вечер представлять подробный отчет о моем состоянии и проведенном дне. А также о людях, с которыми я подружилась.

Я завернула за угол и схватилась рукой за стену. Воспоминания словно обдали меня кипятком.

Его не станет. Я больше не увижу его, не услышу, не обниму…

Осознание по крупицам наполняло меня и доводило до панического ужаса. Я пошла дальше, теряя ориентацию в пространстве.

Его больше не будет в нашей жизни…

Остановилась, физический ощущая, как с моей клетки слетают все замки — и шквал эмоций вырывается на свободу. Казалось, я сама стала одним огромным нервом и вот-вот рехнусь от этого взрыва кошмарных чувств. Все тело разрывало от всепоглощающей боли, к лицу прилил жар, кровь застучала в висках, в груди горело сердце, мучительная беспомощность придавливала к земле и опускала руки.

Его не будет, не будет, не будет…

Как и мамы с папой…

Нет, мы не можем и его потерять!

Нет…

Нет!

Истошный раздирающий крик вырвался сам собой откуда-то из глубин души, раздирая глотку и грудь. Боль не проходила, сводя с ума.

Схватившись за голову, я кричала. Безумно. Безысходно. Не слыша и не видя ничего вокруг. Кричала, пока не закончился воздух в легких.

Замолчав, обессиленно пошатнулась. Перед глазами все поплыло…

Меня крепко обхватили двумя руками и приподняли над полом, не давая упасть.

— Ненадолго тебя оставил, а ты уже пытаешься носом землю пропахать, — раздался над ухом знакомый насмешливый голос.

Не сообразив, кто говорит, попыталась сфокусировать взгляд на человеке и увидела лицо Айза. Оно совсем близко. Такое бледное и осунувшееся. Кажется, даже скулы острее стали. Но Айз уже в порядке. Он жив.

Его нахождение рядом, его запах и объятия подарили толику облегчения. К горлу подступил комок.

— Айзел? — не узнала я свой скрипучий голос. Солнечное сплетение свело от боли и глаза защипало от слез. — Айзел, — обняла Лендера, уткнувшись в его плечо. — Айзел…

— Я тут, ангелочек, — успокаивающе прошептал он. — Я с тобой.

Горячие капли покатились по щекам. Я разревелась словно ребенок, давая волю горечи и безысходности.

— Алеста! — сзади послышался возглас Твигги.

— Что произошло? — А это уже спросил кто-то из медсестер.

Но мне было не до них. Я отчаянно вцепилась в Айзела и рыдала во весь голос, содрогаясь от каждого всхлипа.

— Плачь, маленькая, тебе это нужно, — ласково проговорил он, удерживая меня в своих руках. — Арден, притащи воды!

Не знаю, сколько прошло времени, но постепенно я затихла и обнаружила, что сижу на коленях Лендера, прижавшись щекой к его шее, а он поглаживает меня по спине.

Пульсирующая головная боль и измученное состояние наполнили тело тяжестью. Прикрыла глаза, желая заснуть и не просыпаться. Я чертовски устала…

— Ангелочек, ты как? — тихий вопрос Айзела заставил встрепенуться.

Немного отстранившись, я посмотрела в его чистые медные глаза.

— Было странно снова плакать, — прохрипела какую-то чушь. Говорила я в нос. Судя по ощущениям у меня все лицо опухло, а вокруг глаз и в сами глаза будто соли насыпали. Щиплет…

— Ты только не кричи так больше, — Айз улыбнулся, нежно ухватил мой подбородок и погладил его большим пальцем. — Я чуть от страха не помер, когда тебя услышал.

Могу представить. Орала я громко. Глотку до сих пор дерет и голос сорван.

— Болит? — спросила, кивнув на его перебинтованную руку, которая лежала на моих коленях.

— Не-а! Эта ерунда через неделю заживет. А твоя рана?

Моя? Ах да, живот. Мне делали обезболивающее днем, но его действие уже закончилось. Однако боль ушла на второй план, стоило мне услышать, что Хел…

Я судорожно вдохнула и уткнулась лбом в плечо Айзела. Оно было влажным от моих слез.

— Я тебе футболку намочила.

— Да хоть высморкайся в нее, — фыркнул Лендер. — Мне не жалко!

— Спасибо, — поблагодарила я. — Не за футболку, хотя и за нее тоже…

— Ох, Алеста, — прошептал Айз, одной рукой прижимая меня крепче к себе.

— Я так не хочу, чтобы он умирал, — просипела, до боли сжимая кулаки. — Я этого не вынесу…

— Терять близких — это ад, — мрачно согласился Лендер. — За всю жизнь нам не раз приходится через него проходить, но, ангелочек, этот путь нужно преодолеть, даже если больно и тяжело.

— А если я вновь стану такой… как после смерти родителей… — выдавливала из себя каждое слово, несвязно пытаясь донести до него свои страхи.

— Не станешь! Я не позволю! Ты будешь не одна. Мы вместе пройдем через это.

— Но…

— Послушай меня, — он обхватил мое лицо руками, заставляя смотреть в его глаза. — Скорбеть — нормально. Не бойся скорби и не отказывайся от нее. Не бойся рыдать и кричать. Не бойся вспоминать! Но не погружайся в себя, закрываясь от всего мира, эмоций и людей. Дай своим чувствам волю. Хотя тут важно не переусердствовать. Жить в постоянной скорби — тоже хреново. Те, кто умирает, не хотят такой жизни для своих близких. И… я сейчас скажу очень грубую вещь, но им, там, уже наплевать на нашу смертельную тоску. А мы, здесь, продолжаем жалеть себя. Их тоже, но в основном себя. Жалеем, что никогда не увидим их и не услышим… — взгляд Айзела на мгновение стал пустым. Мне казалось, что сейчас он это больше себе говорит, чем мне. — Как бы ни было паршиво, нам остается только смириться и отпустить. Конечно, ты будешь иногда грустить, но в этом нет ничего плохого. Плохо всегда жить в подобном состоянии. Ты понимаешь, о чем я? Наверное, не понимаешь, — досадливо скривился Айз. — Я не силен в объяснениях. Просто… не бойся, хорошо? Что бы ни случилось в будущем, я останусь рядом и помогу.