Книга Потерянные в прямом эфире, страница 69 – Алиса Евстигнеева

— Ты же сам тогда сказал, что это моя вина!

Он болезненно поморщился, а я подскочила с кровати, отойдя к стене, обхватила себя руками — в комнате вдруг стало жутко холодно.

— Я тогда не так сказал, — долетели до меня его слова.

— Но подумал.

— Олесь, — выдохнул он, тоже вставая с кровати, — я тогда на эмоциях был. И уже извинился за это — и не раз. Да я в ужасе был, странно вообще, что от меня тогда хоть какой-то толк был.

— Не было от тебя никакого толка! — зло бросила я, развернувшись на пятках. Боль в ноге ярким всполохом пронеслась в сознании и померкла перед тем, что происходило здесь и сейчас. — Знаешь, сколько времени мне потребовалось, чтобы осознать, что ты тогда сделал со мной?!

— Лесь… — Игорь попытался сделать шаг на встречу, но я выставила ладонь перед собой, требуя не подходить ко мне.

— Мне было двадцать. Двадцать! И я старалась, как же я старалась… Но этого вечно всем было недостаточно.

— Я никогда от тебя ничего не требовал.

— Вот именно! Ты не требовал, у тебя для этого были все остальные. Ольга Вениаминовна с этими вечными жалобами и упрёками, что у меня ребёнок плачет, Макаров с его обвинениями и подозрениями. Это же было так благородно — принять залетевшую дурочку!

— Бред не неси! — жёстко потребовал он. Его лицо помрачнело, и уже не верилось, что каких-то пять минут назад мы беззлобно посмеивались друг над другом, сидя на кровати. — Или тебе напомнить, что я сам просил оставить ребёнка и переехать ко мне?

— Конечно сам! — гневно фыркнула я. — Поэтому и смотрел на меня с этим вечным покровительственным сочувствием во взгляде. Но на самом деле ты злился! — Игорь недовольно поморщился, чем лишь ещё сильнее взбесил меня. — Не смей отрицать, мы оба это знаем! Ты чувствовал себя загнанным, тебе так хотелось ребёнка, и как жаль, что в комплекте с ним шла такая неподходящая я.

— Так, стоп! — рыкнул он. — Только этого не начинай, поливание себя помоями уже больше не прокатит.

Я замерла, словно парализованная, за считанные секунды тело налилось свинцом, и казалось, что я теперь никогда не смогу вздохнуть полной грудью.

— Знаешь, — продолжал Ключевский, — иногда мне кажется, что существует две Олеси. Одна из них охренительная, сексуальная, умная, талантливая, самоуверенная, от которой мне в тридцать лет просто крышу снесло. А вторая… вечно несчастная.

— Ну извини! — взвилась я. — Я не могу всё время быть радостной и удобной!

— Да при чём тут это?! Дело не в радости, а в том, что когда что-то случается, ты заводишь свою шарманку: я не такая, я неправильная, я плохая, я не знаю, я не могу, я не умею… И вот тогда, в эти моменты, мне тебя убить охота. Потому что ты не только себя разрушаешь, но и всех вокруг за собой тянешь!

Молчала, придавленная его отповедью. Мне казалось, что ещё чуть-чуть — и меня просто раздавит.

— Знаешь, о чём я сегодня подумал, когда пришёл домой и увидел пришибленного Сеньку? Что убью тебя. За него. Но пока вы там с ним разговаривали, я вдруг понял, что ты и без меня прекрасно справляешься, — он кивнул куда-то мне под ноги. Не сразу сообразив, что нужно делать, я перевела взгляд с Игоря вниз и обнаружила алое пятно крови, расплывающееся по бинтам. — От того, что ты вечно по всём винишь себя, нет толка никому. Хочешь ненавидеть меня — ненавидь. Но от твоих самоистязаний никому лучше не будет, и первым, кого зацепит, будет Арсений. Ты этого хочешь?

Я заторможенно покачала головой, внутри меня всё словно рвалось на части. И первым порывом было опять начать терзать себя за содеянное, но под пристальным взглядом Игоря я старалась удержаться на поверхности и не рухнуть в пучину своих страданий.

Ключевский сделал резкий шаг вперёд и неожиданно сгрёб меня в объятия, с силой прижимая к себе.

— Хочешь правду? — раздалось у меня над самым ухом. — Я виноват перед тобой. Я обещал быть рядом и защищать, но не смог, слишком поздно сообразил, что наш самый злейший враг — мы сами. Я был занят тем, что наказывал себя, и слишком поздно сообразил, что ты занимаешься тем же. Ты так отчаянно нуждалась в любви, а я так боялся, что не смогу дать тебе этого… Но знаешь, что самое печальное? У нас был Сеня, и его чувств хватило бы на всех, с головой. Я никогда не задумывался о том, что только дети умеют так любить — горячо и самоотверженно, несмотря ни на что. И мы бы его с тобой любили точно так же. Этому всего лишь нужно было позволить случиться.

***

В доме Ключевских я прожила неделю, лишь однажды отлучившись на субботний эфир, при этом не забыв предупредить о нём всех десять раз, чем изрядно повеселила отца с сыном. Вообще-то, я слабо понимала, что от меня требовалось и в качестве кого я пребывала на их территории, но всячески старалась развить бурную деятельность, что осложнялось наличием больной ноги. Впрочем, в итоге это сыграло мне только на руку: у меня появилась куча свободного времени, ибо на работе до сих пор были шокированы эпичностью моего последнего появления и с радостью отправили на больничный. Соня посоветовала заодно ещё и нервишки подлечить.

Заняться мне было особо нечем. Игорь до вечера пропадал на работе, а у Арсения после школы всегда находились какие-то дела — встречи с друзьями, гитара, походы в кино. Поначалу было даже обидно. Стоило ли так настаивать на том, чтобы я оставалась у них и дальше, раз никому не было никакого дела до меня? Но позже во мне зародилась уверенность, что всё это — проверка, непонятно зачем устроенная парнем. Поэтому, посильнее сжав зубы, я продолжала послушно играть в эти игры, изображая из себя образцово-показательную домохозяйку. Благо что у Ключевских имелась Светлана, приходившая два раза в неделю и наводившая идеальный порядок везде, за исключением комнаты Сени, куда он категорически не пускал никого. Она порывалась ещё и готовить, но тут уже запротестовала я.

Никогда не страдала особым рвением к кулинарии, но желание порадовать чем-то хозяев квартиры приятно грело душу, поэтому, отвоевав своё место у плиты, я старалась порадовать Ключевских чем-нибудь вкусным. Возможно, я просто полагалась на древнюю истину, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Если это и было так, то мои «мужчины» оказались каким-то неправильными, и их  сердца никак не желали таять при виде горячих котлет. Игорь при встрече с очередным кулинарным «шедевром» каждый раз ехидно изгибал бровь, но никак не комментировал, зато Сенька каждый раз с недоверием посматривал на меня, отделываясь скупым «спасибо», при этом съедая абсолютно всё, что бы я не поставила перед ним на стол.

Временную изоляцию я старалась компенсировать частыми разговорами с Алисой, которая буквально извелась за это время, полагая, что меня похитили. Её забота была приятна, и я даже осмелилась однажды пригласить её к нам на ужин, надеясь на то, что они с Арсением проникнутся друг другом. Ужин вышел напряженным и скованным. Сестра была больше занята тем, что пускала в сторону Игоря презрительные взгляды, свято веря в то, что он сломал мне жизнь. Сам Ключевский старался держаться непринуждённо, что выходило у него так себе, ибо рядом сидела я, а в последние дни рядом со мной он становился нем как рыба. Сеня, абсолютно незаинтересованный взрослыми разборками, предпочитал нянькаться с Жужей, а потом и вовсе был отправлен отцом в комнату заниматься учёбой, так как у него до сих пор имелся целый воз хвостов.