Книга Пятьдесят три письма моему любимому, страница 83 – Лейла Аттар

– Она просто мини-ты, – сказала я, любуясь малышкой. Рыжие волосы, курносый нос в веснушках, шкодливые зеленые глаза.

– Может, она и похожа на меня, но внутри она просто чертенок. Совсем не как ее старший брат.

– Ну я же сказала, мини-ты, – рассмеялась я. – Почему ты вчера не привела их с Брэди?

– Чтобы они разнесли всю ту красоту, которую вы устроили?

– Софре агд?

– Ну ту традиционную персидскую свадебную декорацию, как бы она ни называлась. Я никогда не видала ничего подобного.

– Да, это очень красиво. И вся церемония тоже. И все это сделала мама, – сказала Наташа. – Но я рада, что все это уже прошло. Я просто хочу уже начать нашу с Натаном жизнь.

– А-а-ах! – Мы с Джейн разом обняли ее.

– Тише-тише. Мы же не хотим ничего помять и размазать, – сказала она.

Мы рассмеялись, потому что это стало ее фирменной фразой. Наташа славилась своим умением гримировать и укладывать прически для свадеб и фотосессий.

– Где твои подружки невесты? – спросила Джейн.

– Терри пошла за моим букетом. Сейчас придет.

Джейн оглядела комнату и вздохнула.

– Я так рада, что ты решила праздновать свадьбу именно здесь. Я помню эту комнату, как вчера.

Я тоже ее помнила. Как я смотрела из полуоткрытой двери на целующихся в арке этого самого окна Джейн и Троя; как потом танцевала с ним в этом зале; легчайший поцелуй на своей шее. Сколько лет прошло, а я все еще помню тот призрак.

– Подождите, пока не увидите сад. Он просто волшебный, – сказала Джейн. – Пойдем, Шейда. Все уже ждут. – Она подхватила дочку на руки. – Наташа, я дам сигнал, когда тебе выходить.

Мы с Джейн прошли по петляющим дорожкам к выложенной камнями площадке в тени гигантского дуба. С ветвей свисали желтые и зеленые бумажные фонарики, как шары с яркими, счастливыми пожеланиями. Прямо под ними стоял главный стол, уставленный подсвечниками с горящими свечами. Большой центральный букет был собран из сосновых шишек, выкрашенных в цвета лимона и лайма.

– Лучше и быть не может, – сказала я Джейн. – Ты исполнила все ее мечты.

– Скрести пальцы, чтобы не пошел дождь, – ответила она, поглядывая на облака в небе.

Едва мы вошли, я поймала взгляд ярко-голубых глаз и не смогла сдержать улыбки. Рядом с Троем у погоды не было шансов. Он всегда был тучеразгоняющим мотором, а с годами стал только лучше. Годы смели с его лица всю мягкость, так что единственной мягкой точкой на нем остались губы, такие чувственные, что для мужчины это было просто нечестно. В густой копне его волос появились мазки седины, и время добавило ему морщинок в уголках глаз, но мне это только нравилось.

Когда я заняла место рядом с ним, он сжал мою руку. Хафиз и Заин сидели с другой стороны от меня.

– Наконец-то, миссис Хитгейт! – буркнул он.

Мое сердце продолжает замирать всякий раз, как он называет меня так.

Наша свадьба прошла тихо, в коттедже, на закате, в точке «Х» на пляже. Мы надели свои парные майки с «Битлами». Мы не менялись кольцами, а вместо этого сделали на пальцах тату из колючей проволоки.

Мааман сидела впереди вместе с Баба, Хуссейном и его семьей. Она фыркала, что свадьба слишком рано и не в тех традициях, но надела новую шляпу с перьями, и Бобу, сидевшему сзади, приходилось отодвигать их в сторону, чтобы увидеть, что происходит. Элизабет сидела рядом с ним вместе с Джейн, Мэттом и маленьким Брэди.

– Это отвратительно, – сказала Джейн, когда я рассказала ей правду.

Ее лучшая подруга и ее первая любовь.

– Мне очень жаль, Джейн, – сказала я.

– Тебе и должно быть. Как ты могла потратить столько времени даром? Я бы сбежала с ним в самый же первый вечер. Еще бы – такие глаза, такое тело. – Она драматически закатила глаза. – И что, он так хорош в постели, как о нем говорят?

– Джейн!

– Да ладно! Ты мне должна. И немало.

Грейс и Генри благосклонно приняли меня в семью.

– Мы всегда думали, что он полюбит только очень особенную женщину, – сказали они.

Хафиз пришел на свадьбу с Марджаной.

Я улыбнулась ей через семейный стол. Надежная привязанность Хафиза сделала чудеса с ее самооценкой, а наши дети заполнили пустоту, которую она ощущала, не став матерью. Она окружила Хафиза всей накопившейся в ней нежностью, и он, в свою очередь, тоже переменился. Он ходил, шире расправив плечи, словно с них сняли тяжелый груз. Рассказав детям и всему миру о своем прошлом, он полностью освободился от его оков.

Мы с Троем каждый год накрывали для детей стол Хафт син и приглашали Хафиза с Марджаной. Я добавила фигурку и для них. Она стояла рядом с тремя другими: самой первой, с нашей семьей, треснутой фигуркой Ма и новой – нас с Троем. На следующий Навруз я добавлю и Наташу с Натаном, а может быть, вскоре и какую-нибудь для внуков. Каждое такое добавление – как новый мир, полный надежд и мечтаний. Теперь я наконец поняла Ма и ее сверкающий стеклянный шкафчик.

Наташа с Натаном вышли вперед, и мое сердце замерло. Я никогда не думала, что доживу до этого дня. Десять лет – ужасно много в мире больного раком. Я помню, как миновала пятилетний рубеж. 1825 дней с онкологией. Мой врач называет это ремиссией. Я называю это своей удачей, своим бонусом, продлением, дающим мне шанс увидеть, как растут мои дети, как выздоравливает Хафиз, засыпать в объятиях самого прекрасного в мире мужчины – каждую чертову невозможную ночь. Он – мое секретное оружие, та любовь, на которой держится моя удача.

– Никаких маек с рок-концертами, – прошептал он. – Это только для нас.

Я рассмеялась. Натан сменил свои обычные джинсы на отлично скроенный серый костюм, белую рубашку и яркий галстук цвета фуксии, под цвет поясу Наташи.

– Розовый, – сказали они, планируя этот великий день, – это в твою честь, мам.

– Принести тебе что-нибудь? – спросила я у Мааман, когда подали обед.

– Ты просто смотришь, чтобы мы с Баба не вцепились друг другу в глотки, верно?

– Вовсе нет, – улыбнулась я. – В этом я рассчитываю на Хуссейна.

– Пока все тихо, – доложил он. – Но мы убрали подальше все острые предметы.

Мааман все равно была недовольна.

– Лучше бы Наташа вышла замуж за хорошего персидского мальчика.

– Когда ты уже перестанешь смотреть на мир только так? – спросил Баба. – Нельзя сажать сердце на привязь. Господи, Мона, мы же вырвались оттуда. Посмотри на Фарназ с Бехрамом. У них вышло так. У Хафиза с Марджаной тоже. А вот Хуссейн? Он выбрал другой путь. Адель, ничего личного.

– Все в порядке, – ответила она. – Хуссейн, ты видел Марджану? Пойдем поздороваемся.

– Видишь? Эта женщина полностью уверена в себе, – сказал Баба, когда они отошли.