Книга Правдивая ложь, страница 84 – Нора Робертс

– Ты та же, что и час назад.

– Нет, разве ты не видишь? – Джулия протянула руки ладонями вверх. Пустые. – Все, чем я была, построено на одной той лжи и всех последующих. Она родила меня тайно под именем, взятым из одного из ее сценариев. Затем она ушла в свою жизнь. Она даже не призналась ему… – Голос изменил ей, и она хрипло прошептала:

– Виктор. Виктор Флэнниган – мой отец.

Из всего, что Джулия сказала, только это не удивило Пола. Он взял ее руку, негнущуюся и ледяную, разогнул сжатые в кулак пальцы, обхватил их ладонями, согревая.

– Он не знает?

Джулия затрясла головой, потом со страхом взглянула на Пола. Понимает ли он, что смотрит на незнакомку?

– Господи, Пол, что она сделала? Что она сделала со всеми нами?

Он обнял ее, несмотря на ее сопротивление.

– Джулия, что бы ты ни чувствовала сейчас, ты справишься. Ты пережила развод родителей, их смерть, ты привела в этот мир Брэндона одна, без отца.

Она закрыла глаза, надеясь стереть из памяти лицо Евы… через плотно сжатые веки покатились слезы.

– Как я могу смотреть на нее без ненависти, ведь она так легко жила без меня?

– Ты думаешь, это было легко? – прошептал он.

– Для нее – да. – Джулия нетерпеливо смахнула слезы. – Черт побери, я знаю, через что она прошла. Сомнения, паника, боль… все эти фазы. Пол, я знаю, как это больно – обнаружить, что ты беременна, а мужчина, которого ты любишь или думаешь, что любишь, никогда не построит с тобой семью.

– Вероятно, поэтому она чувствовала, что может рассказать тебе правду.

– Ну, она ошиблась. – Джулия медленно, методично заставляла себя успокоиться. – Я также знаю, что, если бы я отказалась от Брэндона, я никогда бы не стала вторгаться в его жизнь, я не стала бы заставлять его вспоминать, как он думал о том, что был недостаточно хорош.

– Если она совершила ошибку…

– Да, она совершила ошибку. И эта ошибка – я.

– Замолчи. Ты хотя бы знаешь, что тебя зачали в любви. Это больше того, в чем может быть уверено большинство людей. Сколько я помню себя, мои родители были вежливыми незнакомцами, еле скрывающими отвращение друг к другу. Вот мое наследство. Тебя вырастили люди, которые любили тебя, и зачали люди, продолжающие любить друг друга до сих пор. Можешь называть это ошибкой, но, клянусь, тебе повезло больше, чем мне.

Джулия могла бы швырнуть ему в лицо все оскорбления, что вертелись в ее мозгу, а потом замирали от стыда, не добравшись до языка.

– Прости. Я не должна была срывать зло на тебе, и хватит упиваться жалостью к себе.

– У тебя полно причин и для того, и для другого. Может, теперь присядешь и поговоришь со мной? Джулия смахнула последние слезы.

– Нет, я правда в порядке. Ненавижу свои срывы.

– Нечего стесняться. У тебя прекрасно получается. – Он пальцами отвел волосы с ее лица и притянул к себе, прижавшись щекой к макушке. – У тебя был тяжелый вечер, Джил. Может, пойдешь спать?

– Я вряд ли засну. Но от аспирина не отказалась бы.

– Сейчас найдем тебе аспирин. – Пол обнял ее за плечи и отвел в кухню, ярко освещенную, с еще не выветрившимися запахами жареной картошки и поп-корна. – Где лекарства?

– Верхняя полка слева от плиты.

Совершенно обессиленная и душевно, и физически, Джулия опустилась на стул, закрыла глаза, прислушиваясь к звукам: дверца распахнулась, закрылась, струя воды ударилась в дно стакана… Вздохнув, она открыла глаза, постаралась изобразить улыбку… довольно неудачно.

– После таких приступов ярости у меня всегда болит голова.

Пол подождал, пока она проглотила таблетки.

– Как насчет чая?

– Было бы чудесно. Спасибо. – Джулия распрямилась, медленными круговыми движениями растирая виски… потом вспомнила, что это один из машинальных жестов Евы, и быстро опустила руки, сцепила пальцы.

Пол достал чашки и блюдца, сполоснул кипятком фарфоровый чайник в форме ослика… Непривычно сидеть и смотреть, как кто-то другой готовит тебе чай. Она привыкла со всем справляться сама, а сейчас приходится призывать на помощь всю свою волю, чтобы не разрыдаться.

Один-единственный вопрос неумолимо крутился в ее голове: почему? Почему? Почему?

– Через столько лет, – прошептала Джулия. – Через столько лет. Почему сейчас? Она сказала, что следила за мной все это время. Почему она ждала до сих пор?

Пол задавал себе тот же вопрос.

– Ты спросила ее?

Ссутулившись, Джулия не отрывала взгляд от своих сложенных на коленях рук.

– Я даже не знаю, что я кричала. Я ослепла от ярости, от боли. Мои приступы бешенства бывают… безобразными. Поэтому я стараюсь не терять самообладания.

– Приступы бешенства? У тебя, Джил?

– Ужасные. – Она не смогла ответить улыбкой на его улыбку. – В последний раз я сорвалась около двух лет назад. Школьная учительница поставила Брэндона в угол на целый час. Он не сказал мне за что, и я пошла в школу. Я хотела все выяснить, потому что Брэндон не хулиган.

– Я знаю.

– Оказалось, что дети делали поздравительные открытки ко Дню отца, а Брэндон… он, ну, не захотел.

– Вполне понятно. – Пол залил чайные пакетики кипятком. – И что дальше?

– Учительница сказала, что он должен отнестись к этому как к обычному заданию. Брэндон опять отказался, и она поставила его в угол. Я попыталась объяснить, что это очень чувствительный вопрос для Брэндона. А она презрительно хмыкнула и заявила, что он испорченный и упрямый и если не научить его мириться с прискорбными обстоятельствами его появления на свет – она так и выразилась – прискорбными, – он будет и дальше пользоваться этим, чтобы манипулировать людьми, и никогда не станет полезным членом общества.

– Надеюсь, ты ее избила.

– Вообще-то да.

– Правда? – Пол ухмыльнулся. – Не может быть.

– Ничего смешного. – Однако смех забулькал в ее горле. – Я не помню точно, ударила ли ее, но я так орала, так обзывала ее, что сбежались другие учителя и оттащили меня.

Пол поднял ее руку, пожал, затем поднес к губам.

– Моя героиня.

– Все было не так забавно, как может показаться сейчас. Меня тошнило, я вся тряслась, а она угрожала подать на меня в суд. Когда история выплыла наружу, ее утихомирили. А я забрала Брэндона из той школы и купила дом в Коннектикуте. – Джулия глубоко вздохнула. – Сегодня я чувствовала себя точно так же. Если бы Ева дотронулась до меня, я бы сначала ударила ее, а потом стала бы сожалеть… Я всегда удивлялась, откуда во мне эта вспыльчивость. Кажется, теперь я знаю.

– Ты до смерти испугалась того, что услышала. Джулия с наслаждением пила горячий чай и потихоньку приходила в себя.