Книга Убийца из прошлого, страница 19 – Валерий Введенский

Санкт-Петербург

По своей воле князь Тарусов за такое безнадежное дело не взялся бы. Его ему сунули по назначению.

— Хотя вы и мэтр, Дмитрий Данилович, — начал за здравие член Совета присяжных поверенных Петербургского судебного округа Спасов, — с начала вашей практики и полугода не прошло. А, как известно, удел начинающих — дела по назначению. У вас же их кот наплакал.

— Одно, — уныло констатировал Тарусов.

— Маловато. Вот еще, дерзайте, — улыбнулся Спасов и, протянув папку с копией дела Шалина, огорошил еще раз: — Суд в эту пятницу.

По дороге домой Дмитрий Данилович материалы пролистал и решил, что на такую ерунду размениваться не станет. В Правительствующем Сенате вот-вот начнется рассмотрение его апелляции по иску богача Фанталова к Восточно-Каспийскому банку. А тут какой-то столяр…

— Антон Семенович, — обратился он по приезде домой к своему помощнику Выговскому. — Давеча говорили, что жаждете испробовать себя, провести процесс самостоятельно…

У Антона Семеновича загорелись глаза.

— Конечно.

Тарусов небрежно протянул ему полученную от Спасова папку:

— Вот, дерзайте.

Выговский тут же принялся изучать дело.

30 сентября 1870 года владелец Серапинской гостиницы господин Малышев вызвал столяра починить шкаф в одном из номеров. Однако Антон Сазонович Шалин, обычно исполнявший подобные работы, был занят срочным заказом, потому вместо себя отправил сына — восемнадцатилетнего Якова. Тот слыл задирой, однако благодаря заступничеству батюшки до поры до времени за свои грешки отделывался внушениями пристава четвертого участка Московской части Добыгина. А зря… Посидел бы в арестантских ротах, может, в такой переплет не угодил бы.

Перед приходом в гостиницу Якова в нее вошел солидный мужчина в дорогом заграничном костюме, предъявил вид на имя уроженца Привисленского края Кшиштофа Войцеховского и потребовал номер люкс. Услужливый портье предложил ему номера на выбор с окнами во двор или на Обуховский проспект ^[16]. Клиент выбрал тот, что потише, и достал из кармана туго набитый porte-monnaie крокодиловой кожи, чтобы расплатиться. Портье заметил нехороший взгляд, который бросил на porte-monnaie и его владельца проходивший мимо юный столяр.

Примерно через час Яков, закончив ремонт, получил от владельца гостиницы Малышева плату и ушел восвояси. А еще через час портье обратил внимание, что дверь в люкс приоткрыта, постучал, ответа не получил, осмелился заглянуть и увидел на полу труп.

Прибывший через десять минут пристав Добыгин произвел осмотр, обнаружил исчезновение porte-monnaie вместе с содержимым, заподозрил в этом Якова и отправился в мастерскую к Шалиным. Уже через час преступник сознался и был арестован.

Дмитрий Данилович не без ехидства наблюдал, как у помощника вытягивается лицо. Однако, захлопнув папочку, Антон Семенович неожиданно произнес:

— Многообещающе. Позволите уйти пораньше? Хочу навестить этого Шалина…

Заинтригованный Тарусов кивнул.

Одного взгляда на Якова было достаточно, чтобы понять — он не из тех представителей человечества, что изобрели колесо или открыли Америку. Открыть бутылку-другую да потискать в кустах прачку — вот предел возможностей и желаний юного Шалина.

— Я адвокат, буду тебя защищать, — представился Выговский, усаживаясь на привинченный к полу табурет.

Яков почесал подбородок, буркнул:

— Зачем?

— Хочешь на каторгу?

Такой простой вопрос неожиданно оказался для подзащитного сложным, Шалин задумался, и надолго:

— Нет, — наконец выдавил он из себя.

— Тогда давай поговорим. Вот копия твоего допроса. — Выговский достал из папки нужный листочек. — Тебе его зачитывали?

— Зачем? Сами умеем.

Выговский удивился, но вида не подал, задал следующий вопрос:

— Вся там правда?

— Вся, — напористо заверил Шалин. — Ничего облыжного ^[17] нету.

— Получается, ты зашел в номер, достал револьвер… — Выговский привстал и вытащил из шинели дуэльный пистолет, одолженный у Тарусова. — Этот?

— Он самый.

Значит, Шалин врет. Перепутать дуэльный пистолет с револьвером, из которого застрелили господина Войцеховского — так по документам значился убитый, — не способен даже деревенский дурачок.

— Опиши-ка мне номер люкс.

— Чего?

— Номер, в котором ты совершил убийство. Что там из мебели?

— Как обычно… Кровать.

— Еще что?

— Стул.

— Один или несколько? Чьей работы? Ты столяр, в мебелях обязан разбираться.

— Не помню.

— Бюро? Трюмо? Прикроватное зеркало? Ширма? Портьеры какого цвета? Обои?

— Не помню, не помню. — Шалин будто от нестерпимой боли схватился за голову.

— Ах, не помнишь… А может, тебя вообще там не было?

Шалин ответил молчанием.

— Я твой защитник. Мне можно и нужно довериться, — советовал Антон Семенович. — Клянусь, о твоих словах никто не узнает.

— Отстань. Не нужен мне аблокат. На каторгу хочу. Понял?

Из Съезжего дома Выговский вышел довольным. Хоть Шалин и не исповедался, все одно выдал себя с головой. Никаких сомнений нет — он себя оговорил, взял чужую вину. Чью? Зачем? Антон Семенович свистнул извозчика и велел отвезти сперва в лавку купцов Елисеевых, а оттуда в Окружной суд.

На самом деле огромный дом на Литейном проспекте, занимавший целый квартал между Шпалерной и Захарьевской улицами, официально именовался Зданием судебных присутственных мест.

Кроме Окружного суда, здесь размещались судебная палата, архив и камеры ^[19] прокуроров, судебных приставов и судебных следователей.

Поднявшись по широкой лестнице на третий этаж, Антон Семенович нашел нужную дверь и постучал.

— А-а, Выговский! — обрадовался ему довольно молодой, однако успевший обзавестись брюшком коротконогий брюнет. — Сколько лет, сколько зим.

С судебным следователем Петром Никаноровичем Бражниковым Антон Семенович подружился, когда служил в сыскной полиции. Сблизило их многое: оба приехали из провинции, оба были молоды и холосты, любили выпить и покутить.