Онлайн книга «Мертвый час»
Первоначально сей лесной погост служил последним приютом умершим в окрестных госпиталях, но потом дозволили хоронить и местных жителей. Четыркин, конечно же, им не был, но в прошлом году, прощаясь здесь с другом Мызниковым, изъявил волю и самому упокоиться тут. Небольшое пожертвование от Юлии Васильевны позволило ее исполнить. Из часовни гроб вынесли на руках к свежевырытой могиле. Прощальную речь произнес сосед, с которым покойный пару раз играл в шахматы. Кроме Юлии Васильевны, рыдали нанятые в деревне плакальщицы, остальные стояли молча. После речи гроб опустили в могилу и закопали, присутствовавшие кинули по горстке земли и направились к экипажам. Сашенька сочла своим долгом в эти тяжелые минуты оказать поддержку вдове и пошла с ней рядом. Юлия Васильевна утирала слезы и поминутно оглядывалась на рыхлый холмик с крестом. – Скорблю вместе с вами, – начала разговор Сашенька, ради которого и потащилась сюда. – Спасибо, ваше сиятельство. Вы были рядом в самые трудные минуты. Я так вам благодарна! Александра Ильинична решила, что реверансы сделаны, и перешла к делу: – Мызников здесь же похоронен? – Да. – Могилку покажете? – Вон она. Всего год назад живой, здоровый Глеб, полный сил и планов, стоял здесь и плакал. Теперь… Говорят, Екатерину Захаровну тоже тут похоронят. Дамы перекрестились. – Вы хорошо помните свадьбу Аси? – спросила Сашенька. – Конечно. – Говорят, Мызников вылил бокал с шампанским в ведро Мишиной лошади, потому она и понесла. Так ли это было? Юлия Васильевна пожала плечами: – Я ничего не видела. Может, Ниночка заметила? Спросите у нее. С Ниной Сашенька так крепко вчера поругалась, что дальнейшее общение вряд ли было возможным. Княгиня задумчиво посмотрела на девушку. Та шла, толкая перед собой коляску с калекой. 
– А где Евгений с Татьяной? – спросил у Нины Михаил. – Александра Ильинична запретила им приходить. – Почему? – Из-за меня. – Что вы натворили? – Неужели Ася не рассказала? – Слово в слово. И должен признать: я вами восхищен. – Шутите? – Николя совершил величайшую глупость, отвергнув вас. О такой решительной и умной жене можно лишь мечтать. – Звучит как признание. – Оно и есть. Просто до сего дня я не смел. Из-за Николя. Знал, что встречаетесь. – Я считала, вам нравится Татьяна. – Нет, мы всего лишь друзья. У Тани не любовь ко мне, а жалость. Но она очень-очень хорошая. Обещала выпросить у деда денег на мою операцию. – Операция поставит вас на ноги? – Бессилен что-то сделать, – прочитав письмо Волобуевой, развел руками Вигилянский. – Я пытался объяснить сие Марии Дмитриевне, – признался Тарусов, – но она не хочет слушать. Потребовала передать вам письмо. – Не оправдывайтесь. Все понимаю. А кто будет защищать графа? Вы? – Нет, я представляю его зятя, здесь конфликт интересов. Марии Дмитриевне придется искать другого адвоката. – А мне придется ему платить, – вздохнул Вигилянский. – Неужели дела графа настолько плохи? – Они ужасны. Некий мошенник по фамилии Гюббе втянул Волобуева в аферу с железнодорожной концессией. Граф потратил все свои средства на разработку проекта и какие-то взятки, которые якобы раздал этот Гюббе. И теперь Андрей Петрович вчистую разорен. Даже если его оправдают насчет убийств, все равно попадет в тюрьму. В долговую. Назанимал и даже в опекунские залез. – Можно вопрос, Анатолий Кириллович? – Конечно. – Вы говорите, виноват Гюббе… – Так и есть. Сия концессия предназначалась вашему тестю. Гюббе про то отлично знал… – Почему тогда облигации, переданные графом господину Гюббе, продали в банке не он, а вы? Вигилянский нервно расстегнул верхнюю пуговицу на мундире, вытер пот со лба: – Как вы узнали? Тарусов пожал плечами, мол, какая разница? – Вы адвокат, значит, тайны хранить умеете? Дмитрий Данилович кивнул. – Поклянитесь, что ничего из сказанного мной не используете в суде. Тарусов покачал головой: – Боюсь… – К вашим убийствам эта история отношения не имеет. Просто не хочу, чтобы считали меня вором. Я лишь стремился спасти хоть что-нибудь для Маши и Леонидика. Вы с ним знакомы? Его считают душевнобольным, но это верно лишь отчасти. Он много читает, великолепно знает музыку, однако плохо понимает общественные отношения, не имеет представления о деньгах и имуществе, лишен человеческих чувств…Таким уж уродился. Родители не захотели отдавать первенца в лечебницу и изо всех сил старались вписать его в современную жизнь. Но их усилия было тщетны, Леонидик не менялся: не играл с детьми, почти не говорил, целыми днями читал книги или листал ноты. Потому, когда в отрочестве у него вдруг проснулись мужские желания, генерал Масальский и его жена очень обрадовались и стали всячески поощрять его упражнения с дворовыми девками. Но как-то раз, когда старики уехали в гости, Леонидик залез в постель к пятнадцатилетней Маше. Та была настолько наивна и невинна, что ничего про отношения между полами не знала. Таково тогда было воспитание! Маша считала, что детей приносит аист. Предложенная Леонидиком забава очень ей понравилась. Родители ни о чем не догадывались, пока девица не пожаловалась, что перестали приходить месячные истечения. Машу увезли к какой-то дальней родственнице, чтобы не прознала дворня, и срочно стали подыскивать жениха. Генерал поручил это мне. – Не понял… Генерал велел вам жениться на Марии Дмитриевне? – Нет, я его крестный сын, это невозможно. Он попросил меня найти подходящего кандидата в Драгунском полку, в котором я тогда служил аудитором. Задача представлялась мне архисложной. Я не знал, к кому с таким недостойным предложением обратиться, чтобы не получить по лицу. Как вдруг выяснилось, что майор Волобуев, занимавшийся в полку ремонтом [147], подделал вексель, пририсовав к нему нолик. История эта длинная, рассказывать ее смысла нет. Граф долго отрицал свою вину, однако его приятели, Четыркин и Мызников, дали против него показания. Волобуеву грозила тюрьма иль даже каторга… Но полковник Навроцкий готов был дело замять и уволить графа без прошения об отставке, если тот уплатит недостающую по векселю сумму, восемнадцать тысяч. Это избавило бы полк от скандала, а карьеру полковника Навроцкого от пятен. |