Онлайн книга «Сломанная тень»
– А Роос нас христианами не считает! Знаете, что в Казанском выдал? «Иисус-де, добрый пастырь, принес Благую весть, показал путь к спасению! А у вас на иконах он везде свирепый, злой, прямо не Иисус, а Зевс Громовержец!» – Это переходит всякие границы! – Угаров снова попытался вскочить, но Терлецкий был начеку: – Сидеть! – Наш народ потому и кроткий, что Бога боится! А если страх этот потеряет, с вилами пойдет! – На это, сволочи, и рассчитывают! – Не бывать тому, слышите! – грозно и громко заявил Денис этнографу. – Наливай! – попытался отвлечь Угарова Терлецкий. Заскучавший Корнелиус смысла обращенной к нему реплики не понял, но обрадовался, что про него в пылу спора приятели не забыли, и снова произнес тост по-русски: – Со свиданьицем! Выпили молча. – Знаешь, что я думаю? – снова доверительно наклонился к Угарову Терлецкий. – Надо ошибки англичан учесть! – Как это? – Нельзя нам всех бандитов скопом в Сибирь ссылать! Вторая Америка случится! – Погодите! Про Сибирь потом поговорим! – горячился Угаров. – С самим Роосом что-то делать надо! Представляете, какую книгу он о нас напишет? Столица на болоте, Иисус свирепый, издержки абсолютизма… – Вопрос поставлен правильно! Я из-за него которую ночь не сплю! Шары туда-сюда катаю! Ну-ка, еще по одной – и расскажу, что придумал! Роос давно не обижался, что его толмач, увлекшись беседой с соотечественниками, частенько забывал о переводе. Корнелиус знал: Федор Максимович не столько переводчик, сколько сотрудник полиции, приставленный для его охраны, за что был крайне благодарен русским властям. У индейцев и бедуинов никаких охранников не было, потому постоянно случались казусы: то скальп захотят снять, то в рабство продать. Но Роосу очень хотелось поговорить с Угаровым, потому он не преминул воспользоваться паузой: – Я вам еще не все рассказал про наши выборы. Важно не только президента выбирать, но и губернаторов, шерифов, градоначальников. Когда маленький начальник назначен президентом, он ничего не делает. Только угождает президенту. А когда выбран всем миром – вынужден работать. Хорошо работать! Строить дороги и больницы, помогать неимущим, заботиться о просвещении. Иначе больше его никогда не выберут. – Спасибо, спасибо, учтем! – мрачно пообещал Терлецкий и снова обратился к Денису: – Мы тут письмо Рооса перехватили… – Как это? – Ты разве не знаешь, что вся почта перлюстрируется? – Нет! А зачем? – А как прикажешь заговорщиков выявлять? Ну так вот, оказывается, он задумал через Россию попасть в Китай. Понял? А средств на это у него нету! Вот и написал издателю: пришли, мол, денег. А тот не пришлет! – Откуда вы знаете? – Письмо-то у меня! Я его изъял. – Терлецкий похлопал себя по карману. – Думаю так: дадим ему денег, организуем поездку до Китая и даже с косоглазыми договоримся, чтоб пустили. Они к нам хорошо относятся, не то что к англичанам… – Зачем? – Да что тут непонятного! Денег на поездку дадим ему сами! А взамен потребуем, чтобы про нас написал, как полагается! Понял? – Вроде да! – Как тебе моя мысль? Я ее Тубельту изложить собираюсь! А может, и к самому Бенкенштадту прорвусь! – Не знаю! Сколько волка ни корми… – Ну что? Поели? – спросил окончательно заскучавший американец. – Вкусно? – Да! Спасибо! – сухо ответил Угаров. – Денис! А вы не знаете, где живет Тоннер? Очень хочу его проведать! Чрезвычайно умный человек! – Знаю! – неохотно ответил Угаров. Видеть счастливого соперника он не хотел. – Тогда поехали! – предложил этнограф. – Отличная мысль! – поддержал Рооса Терлецкий. – Давно хочу с врачом посоветоваться! У меня тут, в Питере, живот взбунтовался. На очко замучился бегать! Может, из-за воды? Болото все-таки! – Ну, я не знаю… дома ли Илья Андреевич, – попытался увильнуть Денис. – Там и выясним! По коням! – распорядился Федор Максимович. Глава двадцатая
Тучин слонялся без цели: разглядывал витрины, засматривался на встречных красавиц, читал афиши. Свернул на Екатерининский канал, весело помахивая тросточкой, дошел до Мойки, где его ожидало красочное зрелище: ежедневная инспекция столичных войск по случаю хорошей погоды и производилась по-летнему на Марсовом поле, а не в душном Манеже. Зевак было немного, и Тучин без труда занял удобную для зарисовки позицию. Жаль, что не захватил мольберт! Солдаты Семеновского полка, кавалергарды в белых мундирах и шлемах и флотские экипажи выстроились в каре. Строй объезжали сам государь с августейшим братом. Заливались трубы, барабаны задавали ритм, солдаты отдавали честь, сияли эполеты и плюмажи офицеров и генералов. Император же одет был скромно: зеленый китель, того же цвета рейтузы с красными лампасами, на голове – треуголка с желтыми перьями. Великий князь отличался от брата лишь грузной фигурой и цветом перьев на головном уборе – у него они были белыми. Закончив объезд, государь занял место в центре плаца. Грянул оркестр, солдаты двинулись маршем: сначала обычным, потом – ускоренным, и наконец – самым быстрым. После парада свое искусство демонстрировали черкесы: на полном скаку разряжали ружье в лежавший на земле носовой платок. Восхищенный император поаплодировал джигитам, потом коротко поблагодарил генералов и сразу ускакал в сопровождении свиты в Зимней дворец. Тучин заканчивал набросок, когда к нему подъехал офицер: – Вас желает видеть его императорское высочество! Александр поднял голову. Великий князь приветственно махал рукой. Как он умудрился его заметить? – А я ждал тебя, Тучин! – объяснил, спешившись для взаимных приветствий, генерал-лапушка. Свита отодвинулась на почтительное расстояние, чтобы не мешать беседе. – Знал, что появишься! Художнику без покровителя никак! А какой из Лаевского покровитель? Хе-хе! Тучин рассеянно улыбнулся. – Видишь? – Великий князь махнул рукой в сторону сада по ту сторону Мойки, в глубине которого за молодыми деревцами проступали очертания нового творения Росси. – Подарок покойного брата! К свадьбе! Хе-хе! Удивлен? Да, да! Представь себе, я женат! Уж такова планида царей! Мы не свободны в поступках! – Вы не счастливы в браке, ваше высочество? – со свойственной ему дерзостью спросил Тучин. Великий князь гневно приподнял бровь, но, увидев лукавый огонек в глазах собеседника, махнул рукой и рассмеялся: – Я давно простил Шарлотте [61], что именно она выбрана мне в жены! |