Книга Нефритовое наследие, страница 168 – Фонда Ли

Сунто сжал большие ладони в кулаки, и на его бицепсах проступили вены.

– Увидимся в суде, самодовольный говнюк. Я позабочусь о том, чтобы корпорация «Анорко» и эспенское правительство использовали все возможные рычаги и разделались с Равнинным кланом. – Глава «Ганлу» повернулся и пошел к двери. – В войне случаются неизбежные жертвы, но это была не война между нашими странами, как бы тебе ни хотелось представить события в таком ключе. Ты сделал это из-за личных обид.

– Почему ты считаешь, что это разные вещи?

Хило открыл картонную коробку и достал оттуда видеокассету. Он сунул ее в видеопроигрыватель, стоящий рядом с телевизором, и нажал кнопку на пульте, включив звук. Сунто потянулся к дверной ручке, но остановился, услышав голос с видеокассеты:

«Никто в «Ганлу» не произносил название операции «Просека», но все мы прекрасно знали, что это. Так называло эту операцию начальство. Нам запретили обсуждать работу. Официально Эспения не воевала ни в одной из тех стран. Но восемьдесят процентов бойцов были эспенцами, бывшими военными. Кеконцев набирали, потому что у нас больше нефрита и кое-что нам удавалось лучше, например Отражение и Чутье».

Сунто обернулся. Человека на видеозаписи снимали со спины и в тени, его лица не было видно, а голос изменен, но Хило знал, что это Тейцзе Инно. Он с интересом гадал, опознает ли голос Сунто, знаком ли он со всеми своими бойцами лично, как хороший Штырь знает Кулаков и Пальцев. Вдруг под налетом корпоративного прагматизма он все же почувствует личную обиду от предательства.

Тейцзе продолжил говорить с экрана:

«В Удайне нашей целью было подавление восстания Освободителей. Мы готовили местных солдат и сотрудников тайной полиции, помогали им выслеживать и уничтожать предположительных лидеров восстания. Мятежники в основном были крестьянами и жителями сельских городков… – Голос Тейцзе дрогнул. Когда он снова заговорил, даже в искаженном механическом голосе можно было различить напряженность. – Однажды нам велели устроить засаду на отряд мятежников, но разведданные оказались неверными. Люди, которых мы застрелили, не были солдатами. Двое вообще оказались детьми. А хуже всего то, что у нас был нефрит и мы Чуяли – они совершенно безобидны. Все произошло слишком быстро. – Он надолго замолчал. – Я слышал еще об одном инциденте, когда…»

Сунто подошел к телевизору и выключил его, прервав воспроизведение записи. Он резко развернулся к Хило и Лотту. На его лице было написано нескрываемое отвращение.

– На записи твой сын, да? Ты сам написал текст и заставил его повторить слова на камеру?

Выражение лица Хило изменилось с пугающей быстротой.

– Мне следовало бы убить тебя прямо сейчас, – прошептал он. – Нет, это не Нико.

– Значит, ты нашел какого-то кеконца, бывшего бойца «Ганлу», и угрозами или подкупом заставил его оговорить компанию без каких-либо доказательств, – сказал Сунто. – Без операции «Просека» проюгутанские силы распространили бы ересь Освободителей по всему миру. Да, иногда бывают случайные жертвы среди мирного населения, но только в редких случаях, и это необходимая цена в борьбе за Истину.

Сунто машинально дотронулся до треугольной подвески на шее, а потом, похоже, вспомнил, что находится в обществе неверных, и махнул этой рукой в сторону телевизора:

– Думаешь, эта дешевая журналистская подделка даст тебе рычаг против меня? За пределами Кекона это даже в новости не попадет.

– Само по себе – да, – признал Хило, когда Лотт снова опустил руку в коробку и достал другие видео– и аудио– кассеты, папки с документами и фотографиями и выложил их на кофейный столик впечатляющей грудой. – Но все это вместе… В Эспении этим наверняка заинтересуются кое-какие журналисты и политики.

Сунто уставился на кипу компромата.

– Как ты…

– Самонадеянный болван, – спокойно ответил Хило. – Ты был так уверен, что кланы – это ископаемые из другой эпохи, как будто мы не воевали по всему миру и всеми возможными способами. Когда я сказал, что уничтожу тебя, ты почему-то решил, что я говорю об убийстве.

На лице Сунто не отразилось никаких чувств, но аура его выдала. Она почернела и вспыхивала огнем.

– В следующем году в Эспении выборы, верно? – спросил Хило. – Операция «Просека» стоила триллионы талиров и длилась несколько десятилетий. Расходы на нее были скрыты в бюджете министерства обороны, в то время как Эспения вроде бы отозвала войска из других стран. Уверен, у твоего начальства полно политических врагов, и они с радостью воспользуются этой информацией, чтобы устроить грандиозный скандал. – Хило улыбнулся, но не от радости, а от предвкушения, как Шаэ будет проводить пресс-конференции для прессы со смакованием всех подробностей. – И когда это произойдет, кому-то придется принять удар на себя. Ты носил эспенскую военную форму и молишься их богу, но лицо и кровь у тебя кеконские. Тебя сделают козлом отпущения, Сунто.

Сунто молчал целую минуту. А потом кивнул:

– Ладно, Коул. – Он стиснул челюсти. – Я все понял. И сколько мне придется тебе заплатить?

– Думаешь, мне нужны твои грязные деньги, эспенский говнюк? – воскликнул Хило с такой яростью и жаром, что даже бывший Синий ангел невольно отпрянул. Лотт и Пальцы у двери напряглись, их ауры загудели. – Я предпочел бы не оставить от твоей компании и камня на камне и полюбоваться, как тебя запихнут в эспенскую тюрьму те самые политики, которые так щедро тебе платили, – огрызнулся Колосс. – Но придется сделать то, чего мне совсем не хочется. Я готов тебя спасти, Сунто. – Хило показал на кассеты и бумаги, лежащие на кофейном столике, – результат бесчисленных часов работы Равнинного клана и его Белых крыс. – Я запру все это в сейфе, чтобы никто больше не увидел. В обмен ты лишь должен поработать на Равнинных, в последний раз.

– Работать на тебя? – ошеломленно воскликнул Сунто. – И что от меня требуется?

– Утопить своего босса, – ответил Хило. – Вайлза.

– Арта Вайлза? – по-прежнему ничего не понимая, переспросил Сунто.

– Именно так. Я хочу уничтожить «Анорко».

Сунто выдохнул сквозь зубы:

– «Ганлу» – часть международного конгломерата «Анорко». Арт Вайлз с самого начала вкладывал деньги в мою компанию. Именно по его инициативе мы получили контракт с министерством обороны. Я не предам своего друга и соратника по вере.

Хило испытывал искушение напомнить ему, что когда-то они тоже были друзьями. Эспенская дружба стоит ровно столько, столько ты готов за нее заплатить, подумал он.

Но сказал вместо этого другое:

– Вайлз продает «Анорко» частному инвестору. Этот частный инвестор – Горный клан. Если ты не найдешь способ отделить «Ганлу» от «Анорко», то скоро будешь подчиняться Айт Мадаши. – Когда Сунто разинул рот от удивления, Хило не мог сдержать улыбки при мысли о том, что один из ненавистных врагов в конечном итоге сожрет другого. – Твоя компания, опирающаяся на современные эспенские идеалы, на веру в Истину, будет защищать интересы Горного клана и его активы.