Онлайн книга «Горькое лекарство»
|
– Мутко работает в отделении вашего коллеги Тактарова… – Но тогда я могу знать ее только в лицо, а никак не по имени! – Но она вас обвиняет в домогательствах. – Абсурд! Пусть скажет мне это в лицо! – Это можно устроить, причем без привлечения следственных органов: пусть ваш главный врач устроит вам очную ставку. В конце концов, такие проблемы обычно решаются в коллективе, если, конечно, не имело место физическое насилие… – Насилие?! Алла Гурьевна, вы серьезно? – Владимир Всеволодович, если бы я верила в эту информацию, то не пришла бы к вам, но я хочу, чтобы вы понимали всю серьезность положения. – Вы сказали, есть два свидетеля. Кто второй? – Анна Капустина. Ее вы тоже не знаете? – Ну почему же, знаю: эта медсестра действительно работала у меня и была уволена. – За что вы ее уволили? – Это не имеет значения. – Имеет. Так за что? – За халатность. – А поподробнее? – Хорошо. Капустина едва не убила пациентку, по ошибке закачав ей в капельницу два несовместимых препарата, и только счастливая случайность спасла больную от смерти. Так достаточно подробно? – Достаточно, только вот, по моим сведениям, Капустина написала заявление по собственному. – Естественно, я не стал портить ей будущее и позволил уволиться. – Есть кто-то, кто может подтвердить ваши слова? – Разумеется – лечащий врач пациентки, которая чуть не отправилась на тот свет: если бы не его внимательность, так бы и произошло! – Получается, у Капустиной на вас зуб? – По-моему, она должна быть мне благодарна! – Возможно, она так не считает? Вы правы в одном: свидетели нуждаются в тщательной проверке. Одно дело, когда они общаются со следователем, и совсем другое – когда им будет грозить очная ставка с вами. Смогут ли они лгать, глядя вам в глаза? – А если смогут? – Тогда будем думать, однако, если женщины врут, каков мотив? Допустим, Капустина мечтает отомстить, но как же Мутко, у нее-то какие причины? – Только та, что она работает у Тактарова. – Вы намекаете на вашу с ним давнюю вражду? – задумчиво потерла подбородок Алла. – Думаете, он может быть заинтересован в том, чтобы вам насолить? – Я считаю, все серьезнее, – вздохнул Мономах. – В смысле? – Главврач сообщила мне, что с бывшего главного Муратова сняты обвинения во взяточничестве и хищении государственных и благотворительных средств, а Тактаров, как известно, являлся его правой рукой. – Муратов что, возвращается?! – Нет, слава богу, но… – Понятно. Как это повлияет на вас? – Пока никак. Во всяком случае, я на это надеюсь, а что будет потом – кто же может сказать? Но дело не в этом, Алла Гурьевна! – Я очень хорошо вас понимаю, Владимир Всеволодович, – кивнула Алла. – Ужасно, когда преступник уходит от наказания. Еще ужаснее, когда тебе кажется, что ты сделал все для того, чтобы он отправился на нары, и прокурору остается лишь зачитать обвинение, но злодей, как мокрая рыба, выскальзывает из рук правосудия! – У вас такое случалось? – И не раз. К счастью, чаще мы добиваемся успеха, но бывает и так. Я вам сочувствую: тяжело столкнуться с несправедливостью, но жизнь редко нас балует – обычно подсовывает сомнительные сюрпризы! Однако не стоит отчаиваться: в конце концов, кто такой этот Муратов – вор и негодяй, верно? Рано или поздно жизнь его накажет! – А если нет? – спросил Мономах, глядя Алле в глаза. – Что, если он станет осторожнее, наученный горьким опытом? – Знаете, я раньше часто задумывалась об этой проблеме, мучилась сомнениями, задавалась вопросами… А потом перестала. – Почему? – Потому что поняла, что такие люди сами отлично понимают, что поступают неправильно. Они все время боятся, что кто-то узнает об их преступлениях, поэтому никогда и ни с кем не могут быть до конца откровенными, не имеют права расслабиться и всегда ожидают, что их поймают. Это ли не наказание? – Ну, в случае Муратова, может, оно и так, – нехотя согласился Мономах, снова переводя взгляд на озеро, у кромки которого резвился Жук: сам себя развлекая, он ронял палку в воду и, поднимая тучи брызг, прыгал за ней. – По крайней мере, он никого не убивал. А вот как быть с теми, кто отнимал жизни? – Вы сейчас о ком-то конкретном говорите? – спросила Алла. – Например, об убитой медсестре? – И о ней в том числе. Вы думаете, что таких тоже можно оставить «мучиться» на свободе? – Нет, такие должны сидеть в тюрьме, и каждый человек, работающий в системе правосудия, обязан делать все, чтобы этого добиться. Беда в том, что никто не всесилен, Владимир Всеволодович! Вот вы можете спасти любого пациента? – К моей большой удаче, Алла Гурьевна, в моем деле речь редко идет о спасении жизни, ведь чаще приходится оперировать плановых больных! – Хорошо, давайте я перефразирую: вы всегда можете поставить человека на ноги после травмы или тяжелой болезни? – Нет, конечно, ведь я не бог… Хотя Гурнов считает, что все хирурги болеют звездной болезнью, но опыт расставляет все по своим местам: мы учимся принимать неизбежное. – Вот и мы тоже, – со вздохом сказала Алла. – Не всегда все зависит от нас, хоть мы и стараемся себя в этом убедить! К примеру, сейчас я занимаюсь делом одного онколога… – Он кого-то убил? – Она, – поправила Алла. – Это женщина. И – нет, она никого не убивала. Это ее преследует неизвестный, и она напугана, растеряна… Но я упомянула ее не поэтому, а потому, что ее профессия связана с большим количеством разочарований. Я права? – Я никогда не понимал, почему люди идут в эту область медицины, – качая головой, ответил Мономах. – Слишком высокий уровень смертности, а человеческий геном изучен так мало, что ожидать больших прорывов в ближайшем будущем не приходится! – И все же они работают, не позволяя неудачам вогнать себя в тоску. Не бросают все к чертовой матери, а продолжают кропотливо делать свое дело в надежде на то, что для кого-то их усилия окажутся не напрасными! – Поэтому еще более странно, что кто-то желает ей зла, – заметил Мономах. – Может, она кого-то не спасла? Родственники пациентов обычно склонны винить врачей… Это, в сущности, понятно, ведь кого-то обвинить надо, а до бога далеко, да и верят в него не все! – Я как раз хотела с вами кое о чем посоветоваться. Скажите, насколько разборчивым может быть врач при выборе пациентов? – Что, у кого-то есть выбор? – усмехнулся Мономах. – Видимо, ваша онколог работает в частной медицине! |