Книга Северное сияние, страница 97 – Нора Робертс

— Их должно связывать что-то еще. Насколько нам известно, с Патриком Гэллоуэем они не были знакомы, но на протяжении шестнадцати лет все считали, что Гэллоуэй попросту ушел из семьи. Теперь все думают иначе. Почему?

— Ну, как… Его же нашли. Стивен — Стивен был среди тех, кто его обнаружил.

— Ну, вот. Представь себе: ты убил, и шестнадцать лет все шито-крыто. Потом какой-то парнишка со своими дружками все рушит. — Нейт слушал, как в кофейник начал капать кофе. — Кого угодно взбесит. Не потащись они на гору, все бы так и оставалось шито-крыто. Очередная лавина, будь то естественная или принудительная — и пещера опять погребена на долгие годы. А может быть, и навсегда. Если повезет.

А теперь тебе надо опять идти и убивать. Убивать Макса — или вынудить его к самоубийству. Ты уверен, что это тоже сойдет тебе с рук. Ты все продумал. Но теперь в Лунаси есть полиция. Не полиция штата, а своя, местная. Что ты тогда предпримешь?

— Я… Я опять не врубаюсь.

— Ты их отвлечешь. Каким-нибудь вандализмом, мелкой кражей. Заставишь их заниматься всякой ерундой — чтобы не было времени думать о более серьезном. Ты мстишь настырному парню, а заодно подбрасываешь новую работу полицейским. Двух зайцев сразу. Но ты не можешь удержаться от соблазна их поддразнить. И вонзаешь собаке нож в грудь в подражание первому убийству.

Он встал и налил себе и Питеру кофе.

— Дальше. Из самонадеянности ты можешь воспользоваться собственным ножом и рукавицами. С Бингом Карловски такое вполне могло бы быть. Или ты настолько умен и уверен в себе, что нарочно оставляешь их на месте преступления, чтобы все указывало на их хозяина. В таком случае возникает вопрос: почему именно Бинг? Как он с этим связан?

— Даже представить себе не могу. У меня вообще это все в голове не укладывается. Может, и никак не связан. Бинг сумасбродный. Многих раздражает. А может, просто представилась возможность запросто нож увести?

— Тут не может быть никаких случайностей. Не тот случай. Нам надо узнать, где находился Бинг в феврале восемьдесят восьмого года.

— Каким образом?

Нейт отхлебнул кофе.

— Для начала я его самого поспрошаю. А параллельно соберем показания всех, кто был вчера в кино. И кто не был. На это потребуется время. Пусть Пич составит список жителей города и разделит на три части. Отработаем каждый свою треть.

— Сейчас ей скажу.

— Питер? — Нейт остановил его. — Разве вчера вечером не твое дежурство было?

— Мое, но Отто сказал, кино его не интересует, и мы махнулись. Это ведь не страшно, да?

— Конечно. — Нейт опять хлебнул кофе. — Все нормально. Иди, пусть Пич принимается за список.

Нейт подошел к доске и соединил стрелками Уайзов с Максом и Бингом.

— Нейт? — просунула голову Пич. — А текущими вызовами заниматься?

— А что там у нас?

— Стрельба и медведь-шатун. Та же группа, что приняла пару штиблет за труп. Я эти вызовы Отто перебросила, он все равно на патрулировании. «Стрелял», как выяснилось, глушитель пикапа Декса Трилби — этот пикап, по-моему, раньше меня на свет появился.

— А медведь? Оказался белкой, запрыгнувшей на поваленный ствол?

— Нет, медведь оказался медведем. Эти заезжие дурачки развесили рядом с берлогой кормушки для птиц, чтобы птичек приманить. А медведь разве может перед едой устоять? Отто его отогнал, а туристов заставил поснимать кормушки. Если будут еще вызовы — я планировала поручить их тебе или Питеру.

— Правильно.

— Еще Кэрри Хоубейкер хочет с тобой поговорить. Только что приехала. А меня просит дать ей материал для полицейской рубрики.

— Дай. Похоже, газета опять будет выходить.

— Да вроде. Еще Кэрри просит дать официальное сообщение о вчерашнем происшествии. Я могу сочинить, хочешь?

— Не надо. — Он набросил плед на доску. — Зови ее в кабинет.

Кэрри выглядела лучше, чем в прошлый раз. Спокойное лицо, без синяков под глазами.

— Спасибо, что уделили мне время.

— Как у вас дела, Кэрри? — Он закрыл дверь.

— Потихоньку-полегоньку. Хорошо, что у меня дети. И газета. — Она взяла предложенный стул и водрузила на него свой тканевый портфель. — Я ведь не только за материалом в рубрику пришла. Хотя… Ужас какой — с Юконом-то…

— Да уж!

— Так вот. Вы меня просили вспомнить все, что было, когда Пэт исчез. И записать все в подробностях. Я кое-что набросала. — Она открыла портфель и достала несколько листков. — Я думала, все смогу вспомнить, стоит только начать. Но нет.

Листки были напечатаны на компьютере, текст составлен официально.

— Вы много что вспомнили.

— Я все записала. Много всякой мелочи. Это ведь давно было, и надо признать, уход Пэта меня не особенно взволновал. Я работала учительницей и думала больше о том, как пережить зиму. Вторую для меня в этих краях. Мне был тридцать один год, а я так и не достигла поставленной перед собой цели — выйти замуж к тридцати.

Кэрри грустно улыбнулась.

— Это была одна из главных причин, почему я приехала на Аляску. Здесь соотношение мужчин и женщин благоприятное. Я уже начинала впадать в отчаяние, жалеть себя. И злилась на Макса, что он не делает мне предложения. Потому-то я и запомнила, что он в ту зиму недели две отсутствовал. Я это все записала. Мне кажется, это было в феврале, но на сто процентов я не уверена. Зимой все дни похожи один на другой, особенно когда сидишь один.

— А куда, по его словам, он собирался направиться?

— Это я хорошо помню, потому что меня это разозлило. Он сказал, что на несколько недель поедет в Анкоридж, а оттуда — в Хомер, это еще южнее. Будет собирать материал о полярных летчиках, попросит повозить его над теми краями. Еще сказал, это ему и для газеты, и для романа нужно.

— Он тогда много ездил?

— Да. Я это тоже записала. Он сказал, его не будет недели четыре-пять и что, раз у нас все еще так неопределенно, значит, он мне недостаточно нравится. Я запомнила, потому что он вернулся раньше, чем обещал, но ко мне даже не заехал. Я от людей узнала, что он засел в редакции. Практически там поселился. А я была так обижена, что тоже к нему не поехала.

— И сколько времени вы не виделись?

— Довольно долго. Я была очень зла. В конце концов как раз со злости и решилась к нему наведаться. Это было в конце марта или в самом начале апреля. Мы в школе еще класс украшали к Пасхе. В том году Пасха приходилась на первое воскресенье апреля. Я проверила. Помню, сижу в окружении расписных яиц и смешных зайчиков и на Макса дуюсь.

Кэрри задумчиво кивнула, словно опять представила себе тот день.

— Я это очень отчетливо помню. Он сидел в редакции, дверь заперта. Пришлось стучаться. Вид у него был ужасный. Тощий, небритый, волосы спутаны. Грязный — даже попахивать начал. И весь стол в бумагах.