Книга Господа магильеры, страница 89 – Константин Соловьев

— Рассказывай, — устало сказал Мартин, — Какие проблемы у тебя возникли? Не беспокойся, канал безопасен.

— У меня две проблемы.

— Начинай с главной.

— Хорошо. В гостинице объявились два типа, которые мне совсем не нравятся.

— Господи, ты же живешь в «Виндфлюхтере»! Там даже у официанта золотые запонки, а самый бедный постоялец владеет пятью заводами. Было бы странно, если бы тебе кто-то из них стал симпатичен!

— Перестань, Мартин, я говорю серьезно. Это плохие люди. Пытаются выглядеть респектабельно, но из-под овечьей шкуры выглядывает волчья шерсть.

— Что-то вынюхивают? — насторожился Мартин.

— Не думаю. Для вынюхивания обычно используют ищеек. А эти больше похожи на волкодавов. Не настоящие профи, но, без сомнения, с опытом работы. Возможно, из самых низов, из уличных бандитов или фронтовиков. Меня беспокоит то, что они вьются вокруг меня и Штрассера. И я пока не понял, кто у них в прицеле.

— Черт, — пробормотал невидимый Мартин, Кронберг снова услышал звон стекла. Судя по всему, Мартин в раздражении поставил бокал на стол, — Досадно, ты прав. Не люблю чужое вмешательство, особенно в такой щекотливый момент.

— Ты никому больше не поручал это дело? — осторожно спросил Кронберг.

— О чем ты?

— Ты больше никого не отправлял в Хайлигендамм, чтоб разобраться со Штрассером?

Мартин издал нервный смешок, переданный неизвестным люфтмейстером так тщательно, что Кронберг почти ощутил чужое дыхание на своей щеке.

— Я направил в Хайлигендам своего лучшего специалиста, садовая ты голова, к чему мне отправлять следом двух остолопов? Чтоб они наступали тебе на хвост и портили охоту?

— Не знаю. Вдруг ты решили проконтролировать ход дела?

— Неужели я могу выглядеть таким дураком?

— Хорошо, — Кронберг махнул бы рукой, но тело его, окутанное люфтмейстерским покровом, двигалось как в густом киселе, — Хватит на этом. Если это не твои люди, тогда чьи? Штрассера?

— Телохранители?

— Возможно, — согласился Кронберг, — Если Штрассер столь хитрая пташка, как ты о нем думаешь, он мог бы прихватить с собой пару ребят подобного толка. У парней Гинденбурга наверняка есть подходящие кадры.

— Конечно же есть! Ладно, скажи мне, ты сможешь работать в их присутствии?

Кронберг насторожился.

— Ты хочешь сказать, что не отменяешь дело? Мне продолжать работу?

— Приходится идти на это. Ты не представляешь, как сложно будет поймать Штрассера в Берлине. Нет, заставь его булькать в Хайлигендамме.

— Но его охрана…

— Их всего двое. Они могут тебе помешать?

Кронберг задумался. Новоявленные Розенкранц и Гильдестерн не произвели на него впечатления действительно опасных хищников. Может, они хорошо работают складными ножами и пистолетами, но едва ли быстро соображают. А ведь он даже не прикоснется к Штрассеру. Достаточно одного долгого взгляда с террасы гостиницы…

— Думаю, нет, — сказал он наконец, — Они просто увидят, как голова Штрассера исчезла с поверхности. Даже если быстро сообразят и вытащат его за минуту, все будет кончено. Он умрет почти мгновенно.

— Хорошо, — кажется, Мартин кивнул, — Значит, заканчивай свою работу. Я все еще надеюсь на хороший заварочный чайничек…

— У тебя будет твой чайник, — пообещал Кронберг, ожидая, что пелена люфтмейстера вот-вот лопнет, освободив его тело.

— А вторая проблема?

— Что?

— Ты сказал, что у тебя две проблемы. Называй вторую.

— Ах да, вторая… — Кронберг досадливо щелкнул языком, совсем забыв, про канал между ним и Берлином проводит даже самые тихие звуки, — Вторая проблема — это мальчишка.

— Что за мальчишка?

— Сын кухарки или официантки, не помню. Франц.

— Ты и в нем углядел тайного агента?

— Черт, нет. Обычный мальчишка. Такой же дурак, как и я в его годы. Проблема в том, что он знает обо мне. Знает, что я вассермейстер.

Мартин присвистнул.

— Вот те на. Ты обманываешь самых хитрых шакалов Германии, но тебя раскрывает какой-то сопляк?

— Не будем об этом, поверь, мне и так стыдно. Но я не знаю, что с ним делать. Он пообещал молчать, но…

— Молчать? — Мартин издал сиплый смешок, — Мальчишка? Не смеши меня, дорогой мой! Когда начнется шум, он не промолчит и пяти минут. Быстро выложит, что среди постояльцев был вассермейстер. Очень скромный и незаметный, никому неизвестный и исчезнувший сразу после смерти Штрассера. Который, какое совпадение, утонул, купаясь в спокойном море!

— Да, это будет очень глупо.

Спокойный голос Мартина, подобно непредсказуемой волне тропического шторма, очень быстро изменился, от насмешливого до грозного. От него повеяло чем-то настолько неуютным, что Кронберг передернул бы плечами, если бы обладал свободой действий, а не был вжат в кресло.

— Есть только один способ сделать так, чтоб этот мальчишка ничего не рассказал.

Кронбергу показалось, что его тело стало ледяным, а по всей его поверхности выступила колючая морская соль.

— Убить мальчишку?

— Да. Сразу же после Штрассера.

— Он ребенок, — сказал Кронберг, и пожалел, что связь идет не через старую телефонную линию. Может, ее помехи позволили бы скрыть отвратительную неуверенность его собственного голоса.

— Он ребенок, — повторил за ним Мартин, — А ты — нет. В том и разница. Ты, в отличие от него, должен понимать, что игры в политику отличаются от игр в кегли. Ты совершил ошибку, позволив себя разоблачить. За ошибки всегда расплачивается исполнитель.

— Мартин…

— Слушай. Мы с тобой старые друзья, многое прошли, многое вытерпели. Я не стану докладывать о мальчишке… наверх. Ни к пятнать твой послужной список из-за какого-то ребенка, верно? Ошибки бывают у всех. Просто свою ошибку ты устранишь сам, и на этом хватит.

Кронберг понимал, что Мартин делает ему одолжение. То одолжение, на которое вправе рассчитывать лишь немногие.

— Все в порядке, — сказал он, — Конечно. Я сам устраняю свои ошибки. Просто ребенок… Это немного непривычно для меня, только и всего.

— Если за Штрассера придется заплатить жизнью одного мальчишки, поверь, эту цену мы заплатим. Заплатим и куда большую. Потому что если такие люди, как Штрассер, придут к власти, цену придется платить совсем другую. Тысячи, миллионы мальчишек, не таких, как этот твой Франц, а постарше, лягут в поле, скошенные пулеметами, как умирали их предшественники в девятнадцатом. Мы оба видели это, ведь так?

— Я помню это так же хорошо, как и ты, фойрмейстер. Но два утопленника за один день? Не слишком ли?