Книга Трибьют, страница 92 – Нора Робертс

Силла испытала прилив гордости, наблюдая за Кэти, осматривавшей гостиную.

— Она закончена — осталось только покрыть лаком пол, но мы сделаем это под занавес во всем доме одновременно. И еще мебель, картины, занавески на окна и всякие мелочи.

— Такая просторная и уютная. Мне нравится, что здесь светло. И этот трилистник на овале, или как вы его называете?

— Медальон. Добби замечательный мастер. И это так соответствует архитектуре дома. Не знаю, что было тут прежде. Я не смогла найти фотографии, а мой отец не помнит. Но мне кажется, что лаконичные линии и янтарные и темно-синие ромбы в орнаменте смотрятся неплохо.

— Очень красиво. Боже мой, камин.

— Это центр комнаты. — Подойдя к камину, Силла погладила темно-синий гранит. — Я хотела, чтобы он выделялся на фоне стен, как горы на фоне неба. А такой интенсивный цвет требует солидной облицовки.

— А разве… Да, раньше он был кирпичным.

— Закопченным и потрескавшимся, а очаг не отвечал нормам безопасности — вы видите подпалины на полу от разлетавшихся углей.

— Странно, но все, что я помню об этой комнате и об этом доме, — это его ультрасовременность. Длинный диван цвета розовой губной помады с белыми атласными подушками. Тогда это произвело на меня такое впечатление! И вид Дженет, сидевшей на нем в своем синем платье. Она была такой красивой. Впрочем, как и все они, — со смехом прибавила Кэти. — Знаменитости. Богатые и успешные. Нас пригласили только потому, что отец Тома был здесь влиятельной фигурой, но мне было все равно. Нас приглашали сюда три раза, и каждый раз это было очень, до боли волнительно. Господи, я была моложе вас, когда в последний раз приезжала сюда. Столько времени прошло, — она задумчиво вздохнула. — Это было на Рождество. Все в украшениях и огнях. Шампанское, бесчисленные бокалы с шампанским и музыка. Этот потрясающий диван. Гости уговаривали ее спеть, и она уступила. У окна стоял белый кабинетный рояль, и… Ой! Как его звали, этого композитора, с которым, как все думали, у нее в то время был бурный роман? Он умер от СПИДа.

— Ленни Айснер.

— Да, да. Какой эффектный мужчина. В общем, он играл, а она пела. Волшебно. Это было Рождество перед самой гибелью вашего дяди. Простите, — вдруг спохватилась Кэти. — Кажется, я грежу вслух.

— Нет, я люблю слушать о том, как здесь все было. Какой она была.

— Могу вам сказать, что никто не мог сравниться с Дженет, — Кэти откинула с лица прядь отливавших золотом волос. — Кажется, Марианне было всего несколько недель, и мы впервые пригласили няню. Я так переживала, что пришлось доверить ей ребенка, и стеснялась, потому что еще не похудела после родов. Но Дженет расспросила меня о ребенке и сказала, что я отлично выгляжу. Она была очень добра, потому что я стала размером с кита, когда носила Марианну, и к тому времени уменьшилась только до размеров бегемота. Я это прекрасно помню, потому что свекровь упрекала меня, что я ем слишком много канапе. Разве можно похудеть, если столько ешь? Ужасная женщина. И еще я помню отца Тома, как замечательно он выглядел в тот вечер. Такой крепкий и энергичный, и Дженет флиртовала с ним, и это раздражало мою свекровь, а я была ужасно довольна.

Она засмеялась и снова пустилась в воспоминания.

— Мы никогда не ладили, мать Тома и я. Да, в тот вечер он был красив. Никто бы не поверил, что всего через двенадцать лет его ждет ужасная смерть от рака. Они стояли вот здесь, Дженет и Дрю — Эндрю, отец Тома. И их обоих уже нет. О, простите. Я опять свернула на запретную тему.

— Это все старые дома. Они наполнены жизнью и смертью.

— Наверное, вы правы. Но теперь речь идет о жизни — все то, что вы здесь делаете. Да, совсем забыла. Я привезла две мимозы.

— Вы принесли салат?

От смеха Кэти схватилась за живот.

— Нет. Деревья. Хотя деревьями они станут через несколько лет, если вы захотите. Я вырастила несколько десятков саженцев из семян — на подарки. Если вы не хотите с ними возиться, я не обижусь. Они пока всего лишь дюймов десять в высоту, а зацветут только через несколько лет.

— С удовольствием возьму их.

— Они стоят на веранде в старых пластмассовых горшках. Давайте отнесем их Брайану, и пускай он думает, где их лучше посадить.

— Это первый подарок мне на новоселье. — Силла вышла на веранду и взяла один из черных пластмассовых горшков с нежным пушистым растением. — Мне нравится идея посадить их такими маленькими, а потом наблюдать, как они растут год за годом. Забавно, что вы пришли и завели разговор о праздниках. Я как раз думала, не устроить ли мне вечеринку, может быть, на День труда.

— Обязательно. Это будет весело.

— Проблема в том, что дом еще не будет закончен, и я не успею обставить и украсить его, и…

— Кому какое дело! — Кэти, уже явно загоревшаяся этой идеей, толкнула Силлу локтем. — Устроите еще одну, когда все закончите. А это будет… прелюдия. Я с радостью помогу вам, и Патти тоже — ну, вы знаете, мать Форда. Мы возьмем все на себя, если только вы нас не прогоните.

— Возможно, — улыбнулась Силла. — Я подумаю.

После того как рабочие ушли и дом погрузился в тишину, после того как два хрупких ростка, которые через несколько лет зацветут желтыми, покрытыми пыльцой шариками, были посажены на солнечной полянке на границе двора и невспаханного поля, Силла уселась на перевернутое пластмассовое ведро в гостиной дома, который когда-то принадлежал ее бабушке.

Она представила, что дом заполнен людьми в красивой одежде, с красивыми прическами. Разноцветные рождественские огни, изящные свечи, сверкающие и искрящиеся огни фейерверка.

Диван цвета губной помады с белыми атласными подушками.

И Дженет, затмевающая всех, скользящая между гостями в элегантном синем платье с бокалом шампанского в руке.

Силла сидела на перевернутом ведре, вслушиваясь в призрачные голоса и вдыхая призрачный аромат рождественской елки.

Форд обнаружил ее в одиночестве в центре гостиной, освещенную гаснущим светом позднего летнего вечера.

Совсем одна, подумал он. На этот раз это не просто уединение, не спокойная задумчивость — она абсолютно одинока и очень, очень далеко отсюда.

Он подошел и опустился перед ней на корточки. Ее красивые глаза еще мгновение смотрели куда-то вдаль, а потом медленно остановились на нем.

— Рождественский праздник, — сказала Силла. — Наверное, это был последний рождественский праздник, который она устраивала, потому что после этого Рождества погиб Джонни. Огни, музыка, толпы народу. Красивые люди. Канапе и шампанское. Она пела для них, а Ленни Айснер играл на рояле. У нее был розовый диван. Длинный ярко-розовый диван с белыми атласными подушками. Мне об этом рассказала Кэти. В стиле «тетушки Тэбби», правда? Ярко-розовый, цвета губной помады. Теперь он сюда не подойдет — ярко-розовый к этим темным зеленоватым стенам.