Книга Король на краю света, страница 56 – Артур Филлипс

— Я умру?

— Это знает Бог, а не я или ты, — сказал он, хотя и почуял однозначный ответ Бога.

— Ты еврей?

— Боже мой, нет. Конечно нет. Почему ты спрашиваешь об этом?

Она отвела взгляд, с трудом скрывая сомнения.

— У тебя есть семья, которая может забрать тебя домой, Маргарет?

— Нет.

Он пригладил ее волосы и положил руку ей на лоб, а она повернула к нему голову, чтобы впитать это нежное прикосновение.

— Я могу приготовить несколько мазей и питье, которые уменьшат твои страдания. Я вернусь с ними совсем скоро, Маргарет. Но ты должна стараться пить больше и производить воду. Это поможет твоему самочувствию.

В коридоре доктор спросил плачущую женщину, как ее звали: Эннис.

— Эннис, она ужасно страдает и будет страдать еще больше до конца.

— Конец? Вы уверены?

Он кивнул и взял Эннис за руку.

— Она не заразна. Это не чума, а рак. Остальные, кто спит здесь — ты одна из них? Да. Ты самая храбрая из всех и осталась с ней, когда остальные ушли. Но вам всем ничего не угрожает.

Эннис сжала его руку и кивнула, стыдясь за других и за себя.

— Она издает такие ужасные звуки. И запах. Остальные нашли другие места для ночлега.

— Я вполне понимаю. Но ты не такая, как все. Ты посидишь с ней и успокоишь ее, пока я не вернусь. Я дам ей что-нибудь, чтобы помочь ей уснуть, но конец близок.

Она кивнула и вытерла глаза. Он спросил, как снова найти свою комнату, но Эннис беспокоило другое:

— Если Маргарет действительно умирает, ей нужно исповедаться в своих грехах.

— Исповедаться? Значит, она католичка?

Эннис кивнула и вернулась в комнату, закрыв за собой дверь. Тэтчер, пытаясь вспомнить путь, по которому пришел, сделал несколько шагов в одном направлении, затем пошел в другую сторону, представляя, с какой стороны коридора Эннис ждала некоторое время назад. Его сердце сильно билось, и вскоре он запыхался, хотя еще ничего не сделал, а состояние женщины, безусловно, было не самой страшной болезнью, которую он когда-либо видел.

В конце коридора он увидел еще одно жалкое узкое окно, предназначенное для того, чтобы пропускать лишь минимум света и воздуха ради выживания во время осады. Он раздумывал, в какую сторону повернуть, когда наглый паж появился снова.

— Королева желает, чтобы ты сейчас же явился к ней.

— Я должен принести девушке лекарства. Я обещал ей немедленную помощь.

Мальчик засмеялся над мавром:

— Мэг подождет. Теперь королева.

— Она страдает. Маргарет страдает.

— Да-да, ну пойдем же, что ты стоишь?

И вот Тэтчера повели по новым бесконечным коридорам, которые становились все более освещенными по мере его продвижения, а затем попросили подождать в комнате с факелом на стене и огнем в камине. Он не мог вернуться к себе, чтобы принести единственный пузырек, который успокоил бы Маргарет, избавив от боли. Вместо этого он то вставал, то сидел в маленьком помещении с мягкой скамеечкой и гобеленом с двумя единорогами, пока не открылась дверь, и какой-то другой паж прошел от одной двери к другой, не сказав ни слова и даже не взглянув на Тэтчера. Когда дверь открылась вновь, ему велели следовать за придворной дамой.

— Я благодарю вас за заботу о нашей служанке, — сказала королева Анна, когда Тэтчеру наконец разрешили войти к ней. Двое других мужчин, которых доктор видел при дворе, но не знал по имени, стояли в углу, а сбоку дежурил стражник, одновременно настороженный и скучающий. — Вы же из дальних стран, как и я, доктор Тэтчер?

— Мадам, я родился в стране турок, но теперь я англичанин, что, надеюсь, по нраву вам и вашему царственному супругу.

— Красивая фраза! Я из Дании, и шотландка в той степени, в какой с этим согласны окружающие.

Доктор Тэтчер поклонился и набрался терпения. Где-то там Маргарет ждала его, но обещание вернуться грозило стать враньем.

— Знаете ли вы, доктор, что я приехала сюда с шестнадцатью датскими фрейлинами, и, поскольку король постепенно судил обо мне все больше и больше как о шотландке, их возвращали в Данию по одной за раз? В конце концов София оставила меня, они все уехали, потому что я наконец сделалась безупречно шотландской королевой.

— Я бы никогда не подумал о вас иначе, ваше величество.

— Сдается мне, если бы вы были королевой, вас бы все еще сопровождало несколько турецких слуг. Итак, скажите мне, доктор: не побеспокоило ли мою маленькую Мэг, что свирепый сарацин смотрел на нее, нагую?

— Она совсем не испугалась меня, ваше величество. И, поскольку ни у одного мужчины или женщины нет причин бояться меня, это к лучшему.

Королева улыбнулась.

— Я надеюсь принести ей еще немного утешения сегодня вечером.

— И вы это сделаете. С нашей благодарностью и Божьей любовью, доктор. — Он подумал, что его отпускают, но когда начал кланяться и поворачиваться, она добавила: — Доктор, скажите мне, пожалуйста, что носят женщины у милорда Морсби в этом сезоне? И вы были в Лондоне, видели Елизавету?

— Да.

— А она? Расскажите мне, пожалуйста, о ее мантиях. Она действительно носит одну из золотых нитей? С манжетами из чистого золота, которые выглядят невесомыми, хотя и украшены жемчугом?

— Мадам, увы, я прискорбно неопытен в том, чтобы подмечать детали одежды. — Он знал, что должен был сказать какие-то слова, произвести на свет нужную фразу, чтобы превознести красоту этой датчанки, но нужные фразы отказывались повиноваться, ускользали от него. — Ваше платье будет приемлемым среди англичан.

— Мы рады, доктор. — Ее разочарование было физически ощутимым.

Он поклонился, не зная, что еще сказать или сделать, лишь бы подготовить ее к тому, чтобы стать королевой Англии.

— Мэг страдает? — спросила она.

— Да, ваше величество, и я должен вернуться к ней, с вашего разрешения.

— Очень хорошо. Но скажите нам вот что: она скоро умрет?

Он взял себя в руки и сказал королеве правду:

— Жаль вам об этом говорить, но я полагаю, ее призовут на небеса в течение одного-двух дней.

— Тогда ей нужен мой духовник. — Королева повернулась к наглому пажу, которой был первым живым существом, кого Тэтчер возненавидел в Шотландии: — Немедленно приведи отца Фойла к Маргарет.

Паж поклонился и убежал.

Вот так просто: духовник королевы. Отец Фойл. Королева Шотландии открыто заявила о своем католицизме, ничуть не смутившись.

— Я могу быть полезнее ей, ваше величество, если вернусь в свои комнаты и приготовлю какое-нибудь снадобье.

— Тогда ступайте немедленно. Я лишь хотела лично поблагодарить вас.