Онлайн книга «Ниточка к сердцу»
– Верни мне мое имущество, – потребовал Лиминг. – Не раньше чем я переговорю с комендантом. Лиминга вернули в камеру. Он оделся. Принесли завтрак – обычное утреннее пойло. Лиминг отчитал охранников и спросил, почему ему не подали яичницу с беконом. Это было частью его стратегии. Чтобы игра набрала обороты, он должен держаться самоуверенно и даже вызывающе. Преподаватель сегодня не пришел. Лиминг не стал тратить время попусту и взялся за совершенствование своих познаний в местном языке. В полдень его вывели на прогулку. Лиминг приглядывался к охранникам – после стычки с офицером он вполне мог ожидать, что его возьмут под особое наблюдение. Но нет, он интересовал охранников не больше, чем любой из пленных. Из толпы к Лимингу подошел знакомый ригелианец. – Мне удалось стащить для тебя еще немного проволоки, – прошептал он. – Вот, держи. Лиминг молча опустил проволоку в карман. – Это все, что было в моих силах, – добавил ригелианец. – Больше не проси. – А в чем дело? Чешуйчатые забеспокоились? Они тебя подозревают? – Пока все обстоит нормально, – ответил ригелианец, бросая по сторонам осторожные взгляды. – Но если пленные увидят, что я краду проволоку, они начнут делать то же самое. Они будут воровать проволоку, надеясь узнать, зачем она мне понадобилась. – И что это им даст? – Они решат, что я что-то задумал. А раз так, попытаются последовать моему примеру. Понимаешь, в тюрьме каждый держит уши торчком. Все стараются подсмотреть чужие хитрости, чтобы применить самим. – И подсматривают? – спросил Лиминг. – Бывает, подсматривают. А иногда выдумывают то, чего на самом деле нет. Тюремная жизнь – она каждого пленного выворачивает наизнанку. Вылезает все: и лучшее, и худшее. – Понимаю. – Двух моточков проволоки никто не хватится, – продолжал ригелианец. – Но если все дружно примутся красть проволоку, ее запасы моментально исчезнут. Тогда тюремные власти устроят здесь такое, что лучше и не думать. Сам понимаешь, я не хочу, чтобы по моей вине охранники начали перетрясать каждую камеру. – Иными словами, ты и твои товарищи опасаетесь повальных обысков. Особенно сейчас, – предположил Лиминг, сделав упор на последнем слове. Ригелианец дернулся, будто испуганная лошадь. – Я такого не говорил. – Я тоже умею улавливать то, о чем не говорят, – подмигнул ему Лиминг и ободряюще добавил: – А еще я умею держать язык за зубами. Лиминг обошел весь двор – не найдется ли где еще каких-нибудь деревяшек. На этот раз ему не повезло, но он не слишком огорчился. Можно обойтись и без деревяшек. Главное, он начал игру. Возможно, дальше ему вообще не понадобится проволока. Вторую половину дня, вплоть до сумерек, Лиминг снова потратил на занятия местным языком. Когда достаточно стемнело и в окошке камеры робко блеснули знакомые звезды, Лиминг принялся что есть силы колотить ногами в дверь. Грохот стоял на весь коридор, если не на весь тюремный блок. Вскоре он добился желаемого: по коридору бежал охранник. Лязгнула заглушка глазка. Это опять был Марсин. – А, это ты, – приветствовал его Лиминг и презрительно хмыкнул. – Я так и знал, что ты проболтаешься офицеру. Подлизываешься к нему, рассчитываешь на повышение? Лиминг выпрямился в полный рост. – Жаль мне тебя, Марсин. Тебе в пятьдесят раз хуже, чем мне. – Тебе меня жаль? – оторопело переспросил охранник. – С чего? – Тебя ждут большие мучения. Нет, не сразу. Нужно, чтобы ты свыкся с этой жуткой мыслью, чтобы терзался ожиданием. А потом тебе станет невыносимо тошно. – Я был обязан доложить, – почти извиняющимся тоном объяснил Марсин. – Знаю, и это немного смягчит твою вину, – пообещал Лиминг. – Тебе будут сделаны некоторые послабления, но не надейся на полное освобождение от наказания. В мозгу, слабо изборожденном извилинами, зашевелилась тревога. – Я чего-то не пойму тебя, – признался Марсин. – Подожди, наступит страшный день, и ты все поймешь. И не только ты, но и те четверо вонючих фаплапов, которые имели наглость разбудить меня и устроить обыск. Так и передай им. Пусть знают заранее о том, что их ждет. Что-то внутри Марсина подсказывало ему: дальнейший разговор с землянином ни к чему хорошему не приведет. – Некогда мне тут болтать с тобой, – буркнул надзиратель, собираясь опустить заглушку глазка. – Я тебя не держу. Но мне кое-что от тебя нужно. – Чего еще? – Я хочу, чтобы мне вернули нитонисей. Тот предмет, что у меня забрал ваш офицер. – Тебе его отдадут только с разрешения коменданта. А коменданта сейчас нет. Он уехал и вернется завтра утром. – Я не собираюсь ждать до утра. Нитонисей нужен мне сейчас. Лиминг наморщил лоб, имитируя глубокое раздумье, потом равнодушно махнул рукой: – Ладно, Марсин. Не трудись. Я позову себе нового нитонисея. – Запрещено, – вяло напомнил ему надзиратель. В ответ Лиминг громко расхохотался. Дождавшись, пока совсем стемнеет, он достал из-под койки припрятанную проволоку и стал мастерить второго нитонисея, стремясь придать тому полное сходство с первым. Марсин дважды заглядывал в глазок, но Лиминг успевал его опередить и притвориться спящим. Закончив работу, Лиминг перевернул скамью и влез к окошку. Достав из кармана полученный от ригелианца моток проволоки, он плотно привязал один конец к основанию среднего прута решетки, а сам моток пропихнул наружу. Блестящую проволоку легко могли заметить со двора. С помощью скопившейся на оконной кромке пыли и собственной слюны Лиминг погасил этот блеск. Потом он спустился вниз и вернул скамью на прежнее место. Окошко находилось на такой высоте, что снизу было невозможно увидеть ни его кромку, ни основание прутьев. Подойдя к двери, Лиминг дождался шагов охранника и произнес: – Ты здесь? Заглушка глазка не замедлила подняться. Лиминг инстинктивно почувствовал, что сейчас за ним наблюдает не один Марсин. Их там наверняка было несколько. Не обращая внимания на открытый глазок, Лиминг медленно и осторожно поворачивал своего нитонисея, повторяя снова и снова: – Ты здесь? Повернув подставку градусов на сорок, Лиминг остановился и с явным удовлетворением сказал: – Ну наконец-то ты здесь! Где тебя носило до сих пор? Неужели ты не мог быть где-нибудь поближе? А то мне пришлось вызывать тебя через петлю. Лиминг умолк, делая вид, что внимательно слушает. Глаз охранника округлился от любопытства. За дверью послышалась возня, и место у глазка занял новый наблюдатель. |