Книга Гости на Саут-Бэттери, страница 53 – Карен Уайт

– Джек, разве ты не чинил эти часы?

Он, нахмурившись, повернулся к ним.

– Они не были сломаны. Я просто завел их и поставил время. Мне показалось, что с ними все нормально. Они снова остановились?

– Да. Одновременно с часами в доме Пинкни и теми, что в кухне. Вряд ли это совпадение.

Он проницательно посмотрел на меня и сделал еще глоток колы. Он явно предпочел бы, чтобы это был скотч.

– Вообще-то, Джек, это просто танцы. И мы знаем, что Купер – приличный молодой человек. К тому же они идут туда как друзья. Его сестра будет там, и их подружка Линдси с парой приятелей Купера. Да, есть разница в возрасте, но это не свидание, а всего лишь массовое мероприятие.

– Ему девятнадцать лет, Мелли. Я помню, каково быть девятнадцатилетним парнем. Капля мозгового вещества и море гормонов.

Джек осушил свой стакан и подошел к бару, чтобы налить еще один.

– Купер – это не ты, Джек. Я не говорю, что у него нет бурлящего либидо, но он курсант Цитадели. Безусловно, там их учат сдерживать определенные порывы. Кроме того, тебе известно, как Нола относится к алкоголю. Она уже сказала Куперу, что, если только увидит, как какой-нибудь несовершеннолетний пьет алкоголь, она сразу позвонит тебе. То же самое касается того, что ты называешь «шуры-муры». Это должно вселить в них страх. Они даже арендуют лимузин, чтобы все время быть вместе и уехать вместе, так что никаких обнимашек на заднем сиденье – опять-таки, твое слово, а не мое.

– Может, мне стоит подождать на крыльце и почистить ружье, чтобы намек был понят?

Я было рассмеялась, но потом поняла, что он вполне серьезен.

– Нет, лучше не надо. Не знаю, что могут подумать другие родители.

– Пап? – В дверях появилась Нола, сногсшибательно красивая, вылитая дочь своего отца. Я помогла ей выбрать платье – красивое фиолетовое атласное платье в стиле ретро, но не слишком мини, чтобы давление Джека не подскочило до тревожно высокого уровня. Я помогла ей и с прической – небольшой пышный хвостик над копной густых темных волос, слегка закрученных на концах.

Джек улыбнулся. Тревога исчезла с лица, стоило ему посмотреть на свою старшую дочь. Из всего, что мне нравилось в Джеке, больше всего я ценила его любовь к детям. Даже когда он вел себя как пещерный человек.

Он осторожно обнял ее, не желая испортить прическу или макияж, и нежно поцеловал в лоб.

– Ты очаровательна, – сказал он. Его улыбку медленно сменил хмурый, задумчивый взгляд. – Ты положила в свое портмоне тот баллончик с перцовым газом, который я тебе дал?

Нола закатила глаза.

– Нет, папа. Уже давно никто не называет это портмоне. Если только ты не старпёр.

Звякнул дверной звонок. Джек поставил стакан и поправил галстук.

– Я открою. И если только эти парни мне не понравятся, я отправлю их домой с предупреждением.

– Папа! – испуганно крикнула Нола.

– Он просто шутит, – сказала я, чтобы успокоить ее, хотя кто его знает? Вдруг Джек исполнит свою угрозу?

Трое молодых людей в военной форме и с короткими стрижками были настоящими красавцами – высокие, подтянутые, с прекрасными манерами. Но чем больше они мне нравились, тем заметнее брови Джека сползали к переносице.

Мы уже знали Олстон и ее родителей, Сесили и Кэла Равенель, и Купера, а теперь познакомились с отцом Линдси, Майклом Фарреллом. Я, конечно, знала Веронику и вновь встретила ее в доме моей матери, но не разговаривала с ней с того момента, как Томас вручил мне кулон ее сестры. Я познакомила их с Джеком, который был олицетворением учтивости и радушия, хотя было ясно, что все его внимание сосредоточено на дочери и Купере.

Миссис Хулихан осталась, чтобы помочь с небольшой вечеринкой, и теперь разносила подносы с закусками и салфетками, а Джек стоял за барной стойкой, вручая юношам стаканы ледяной воды, даже если они просили колу или лимонад, как будто кофеин и сахар могли повлиять на их поведение.

Нола запретила мне фотографировать, но в любом случае в этом не было бы необходимости, судя по количеству фото, сделанных на мобильный телефон, и селфи. Я попрошу Нолу просмотреть свои и переслать их мне. Когда я поняла, что у нее совсем нет детских фотографий, моей миссией стало документировать каждый момент ее жизни, как будто это могло как-то компенсировать все ее ранние годы. Я надеялась подарить ей фотоальбом как часть подарка по случаю окончания школы. Это был мой маленький секрет, но его было трудно сохранить. Джек и Нола постоянно дразнили меня, говоря, что я на каждом семейном и школьном мероприятии превращаюсь в фоторепортера.

Я обнаружила, что стою наедине с Майклом, отцом Линдси. Он не произвел на меня впечатления человека застенчивого, но я заметила, что он держался особняком, улыбаясь и кивая, если оказывался в компании, а затем тихонько отходил прочь под предлогом наполнить тарелку или бокал. Он никогда не возвращался к тем, с кем только что разговаривал, предпочитая вместо этого стоять в одиночестве, как мне показалось, с выражением самодовольного удовлетворения на лице. Казалось, все его внимание было приковано к мебели и произведениям искусства в комнате. Когда я подошла к нему, он стоял возле напольных часов.

– Эти старые часы не ходят, да? – снисходительно спросил он.

– Вообще-то, эти часы показывают точное время уже почти два столетия. И лишь недавно у нас начались с ними проблемы. – Я едва не сказала ему, что в часах имеется хитроумное потайное отделение, где когда-то были спрятаны алмазы Конфедерации, но у меня возникла извращенная потребность не делиться с ним этим знанием.

На его лице читалось сомнение, как будто я ему солгала.

– Я слышу их тиканье, маятник движется, но стрелки застыли на месте. Боюсь, это уже инвалидность.

– Ничего подобного, – с улыбкой сказала я. Не знаю почему, но этот человек как будто гладил меня против шерсти.

Словно почувствовав это, Майкл улыбнулся в ответ.

– Послушайте, извините. Антиквариат – это увлечение моей жены. Я вырос в маленьком городке, моими родителями были парикмахер и слесарь. Мы, конечно, не жили в трейлере, но наш дом был ненамного больше и крепче. И мы не могли на нем никуда поехать.

Он усмехнулся, и я из вежливости усмехнулась вместе с ним.

– Скажем так, единственный антиквариат, который у нас был, – это диван, купленный моей матерью на гаражной распродаже. Выглядел он просто жутко, а пах еще хуже. Поэтому, когда я женился на Веронике…

Он пожал плечами, как будто это все объясняло.

В каком-то смысле так оно и было. Они жили в большом красивом викторианском особняке на Куин-стрит, и, по-моему, он уже много лет принадлежал семье Вероники.

– Так вы не любите антиквариат?

– Ненавижу. Кому нужны вещи, к которым раньше прикасались и которыми пользовались другие люди? Клянусь, этот дом больше похож на алтарь в честь умерших предков, чем на дом для тех, кто еще жив.