Книга Дети прилива, страница 40 – Струан Мюррей

– Ну и кто же тогда их взял? – спросила Анна.

– А что, если Враг? – вставил Сиф.

Элли ухватила ускользающее воспоминание. На мгновение она испугалась, что ей станет дурно.

– Но зачем оному это могло понадобиться? – сказала Анна.

Сиф пристукнул по книге костяшками пальцев.

– Потому что этот дневник – единственное надёжное свидетельство того, каково это быть Сосудом, понимаете? Хестермейер ведь говорит в самом начале, что он запишет все, что узнает. Что, если Враг забрал эти страницы, потому что в них содержалось нечто такое, о чём Элли не должна была узнать?

Анна выхватила раскрытый дневник и, прищурившись, уставилась на него. Элли снова и снова тёрла лицо.

– Элли, ты помнишь, что там было написано? – мягко спросил Сиф.

Элли покачала головой.

– Я вообще не помню, чтобы я читала эти страницы. Я никогда и не замечала, что их недостаёт.

– А мог Враг забрать их в ответ на желание, которое ты загадала?

Элли передёрнуло, словно ледяная вода наполнила её лёгкие. Она кивнула, смущённая и пристыженная.

– Три года тому назад в приюте была новая матрона. Она наткнулась в студии на стопку старых рисунков моего брата. Она выбросила их. Она не знала, что это. И вот я… я попросила Финна… – Элли подняла глаза на Сифа и Анну. – Я попросила Врага вернуть их мне. – Она сложила руки на груди. – Я так и не поняла, что он сделал в ответ.

Сиф подался вперёд.

– Элли, послушай. Раз Враг потратил целое желание, чтобы избавиться от этих страниц, я уж не знаю, что на них было, но это должно быть важным.

Анна подтянулась и, усевшись на верстак, замолотила пятками по его боковине.

– А ты не можешь просто пожелать, чтобы они вернулись?

– Мы не смеем наделять его большей силой, – сказала Элли. – Всякий раз, как я прошу его о помощи, он делается сильнее, а я слабее.

Анна перестала сучить ногами и опустила взгляд на колени. Губы у неё дрогнули.

Элли посмотрела на Сифа, в груди её разгорелась крохотная искорка надежды.

– Но это не единственный экземпляр дневника.

Сиф нахмурился.

– Ты говорила, что все остальные экземпляры конфисковала Инквизиция. Куда они поместили их?

Элли на мгновение задумалась.

– Может, они в Цитадели Инквизиции?

У Сифа побелели губы.

– Я в последнее время вижу инквизиторов в самых разных местах, – заметила Анна. – Повсюду в Городе эти огромные здания, которые, мне всегда казалось, давно никто не использует, окна-то заколочены, а двери накрепко заперты, но в последние дни они так и кишат инквизиторами и стражниками.

– Я тоже заметила это, – сказала Элли. – Там на дверях сияющие серебряные замки.

– Если бы я была инквизитором и хотела бы что-то понадёжнее сберечь, – продолжала Анна, – я бы запихнула это в самое неприглядное здание, чтобы никому и в голову не пришло, что внутри может быть спрятано что-то запретное.

– Но мы не знаем, сколько их, этих зданий, – вставила Элли. – И где они находятся.

– Ага, но мы могли бы узнать, – промолвила Анна.

– Как? Нас всего трое, а времени почти нет.

Анна небрежно махнула рукой.

– Сироты отыщут их все за полдня. А тогда мы сможем вломиться хоть во все, один за другим, пока не найдём другие дневники.

– Вломиться? – охнула Элли. – И как мы это сделаем?

– Я могу! – хором заявили Сиф и Анна, а затем развернулись друг к другу.

– Ты? – ужаснулась Анна. – Тебе нельзя выходить – все же хотят тебя убить.

– Я могу быть неприметным. Я запросто могу проникнуть в здание.

– Ага, если только на тебя не набросится стакан воды. Или голоса у тебя в голове не примутся кричать.

– Эти голоса – море, – сказал Сиф, коснувшись головы. – Они стали вполне терпимы, когда я понял, как управлять водой.

– Но что ты знаешь о неприметности? – фыркнула Анна. – Ты взял и появился – там, давеча – из вонючих китовых кишок, а теперь ведёшь себя так, будто ты мастерский воришка.

Сиф ткнул пальцем в сторону библиотеки.

– Я соображу как-нибудь… Я сижу в этих четырёх стенах уже целую вечность, а заняться тут, кроме чтения, нечем. Я уж, наверное, сделался самым умным человеком в Городе.

Анна сдула со лба прядь волос.

– О да, ты о себе такого высокого…

– Тише, вы оба, – сказала Элли. Анна и Сиф замолчали. – Анна, это отличная идея – использовать сирот, чтобы найти все эти здания. Давайте начнём с этого.

Анна азартно кивнула и направилась к парадной двери, а Сиф снова уткнулся носом в дневник Хестермейера. Элли перевела взгляд с одного на другого и почувствовала, как душа её понемногу оттаивает.

~

Следующее утро и добрую часть дня Элли провела, кружа по улицам, и под конец у неё заболели ноги. Город неестественно затих. Не слышно было весёлых препирательств у рыночных прилавков, да и детей на улицах было меньше чем обычно. Те, что попались ей на глаза, прятались в дверных проёмах, без особого задора играя в кости. Единственные счастливые лица, которые она видела за весь день, принадлежали Фрай и Ибнету, они помахали ей с крыши судебни, рады-радёшеньки, что их привлекли к общему делу, пусть и не представляли, к какому.

Бродя по улицам, Элли разглядывала здания, выискивая взглядом заколоченные окна и серебряные замки на дверях. Наконец на Эрскин она прошла мимо большой группы мужчин, стоявших перед высоким и вроде как пустующим зданием, запертым на тяжёлый серебряный замок. Они были сердиты, взбудоражены и, кажется, успели приложиться к выпивке. Задрав головы, они выкрикивали разное в сторону здания.

– Враг уничтожил весь мой прожиток! – кричал рыбак с перебинтованной рукой и опалённой бородой.

– Делайте же свою работу, дурачьё!

– Почему вы до сих пор его не поймали?

Они вопили, пока лица у них не сделались свекольно-красными. Тогда серебряный замок громыхнул и двери распахнулись. Пять инквизиторов вышли на порог, и мужиков размело на все четыре стороны. Один споткнулся, упал и был затащен внутрь здания.

С бешено колотящимся сердцем Элли выудила из кармана карту Города и поставила крестик на улице Эрскин.

Она хотела провести в поисках весь день, но ей пришлось несколько раз возвращаться в мастерскую, чтобы впустить матросов Кастиона. После пожара на Устричном готовище дюжины устрицеловок были подняты из моря с искорёженными и почерневшими панцирями и погнутыми крабьими ногами. Их сносили в мастерскую, и та стала напоминать поле боя, усеянное телами механических созданий.