Онлайн книга «Загадки истории»
Этим «вы» император соединяет маршала с изменниками. Даву жалко бормочет: – Новое правительство просит, Сир... покинуть дворец... и Париж. Император молча выходит из комнаты. Растерянный Даву уезжает. Вечером появляется сам Фуше. Тощая фигура, тонкие бесцветные губы, угодливо склоненная голова. Но в рыбьих глазках – постоянная насмешка. – Ваше Величество, я пришел как глава временного правительства. Он не желает скрывать свое торжество. Император улыбается: – Я в первый раз вижу вас поглупевшим. Вам нельзя повелевать, Фуше. Цезарем рождаются, впрочем, как и слугой. Вы – великолепный слуга... Но в одном вы правы: ваше правительство – временное. Очень временное. Надеюсь, после его конца вы вновь приобретете те качества умного слуги, за которые я прощал вам столь многое. – Я и пришел послужить вам, Сир. Вам следует покинуть дворец. И как можно скорее – Францию. Я не хотел бы, чтобы вас захватили союзники. Блюхер обещает повесить вас на первом суку... Сир. И опять – торжество в глазах. – Что ж, Блюхер прав в своей ненависти ко мне. Это от страха. Я столько раз бил его... И если бы вы не предали меня, ни один пруссак не ушел бы за Рейн. И тогда Фуше сказал... клянусь, я слышал это, ясно слышал! – Но, по-моему, вы сами захотели, чтобы вас предали? Вы сами предоставили нам эту возможность. И вы не заставите меня поверить, Сир, во все глупости, которые вы наговорили Констану и вашему брату. – (Фуше, как всегда, отлично осведомлен обо всем.) – Вот только для чего вы это сделали, я не понял. – Вам трудно поверить, что польза Франции, безопасность Парижа могут быть для кого-нибудь превыше всего? – Для «кого-нибудь», но не для вас, Сир. Я никогда не поверю, что есть хоть что-то на свете, ради чего вы согласитесь перестать воевать. Оба помолчали. Наконец Фуше спросил: – Вы действительно думаете уехать в Америку? – И я уверен, что вы уже предупредили об этом англичан, – усмехнулся император. Фуше молчит. Наконец произносит: – Я дам вам охранную грамоту от имени правительства. – Временного, не забывайте постоянно добавлять это слово. От имени временного правительства императору Франции и королю Италии охранную грамоту даст вчерашний убийца короля. Смешно. – А по-моему, логично. Убийце герцога Энгиенского даст охранную грамоту убийца Людовика Шестнадцатого, – отвечает Фуше. И добавляет: – Полжизни бы отдал, чтобы понять: что же вы задумали? – Этого вам никогда не понять. Точнее – не дано понять. Мечты цезаря и мечты лакея такие разные... Фуше молча откланивается. Император объявил: – Мы покинем дворец, коли они так настаивают. Утром мы отправимся в порт Экс. А оттуда… Он замолчал. – В Америку? – не выдержал я. – В Америку, – как эхо повторил он. – Но по дороге заедем в Мальмезон. Тут заговорил кто-то из придворных (кажется, граф Бертран): – Но, Сир, осмелюсь сказать, нельзя терять времени. Союзники вот-вот войдут в Париж. Роялисты охотятся за вами... Он не ответил. Пошел принимать свою любимую ванну. Вскоре император позвал меня. Он лежал в ванне и читал «Записки о Галльской войне» Юлия Цезаря. Я вошел, держа в руках предусмотрительно взятую с собой тетрадь – решил записывать в нее важные события и мысли императора. Он одобрительно посмотрел на мою тетрадь: – Спрашивайте, Лас-Каз. – Сир, почему вы не повесили Фуше и Талейрана? – А зачем? Талейран слишком любил деньги и женщин. Покуда он знал, что при мне можно хорошо зарабатывать и хорошо е...ся, – (император любит солдатские выражения), – он служил мне верой и правдой. Умнейший человек! Сохрани я его, я и сегодня сидел бы на троне. За ним просто надо было следить – но неусыпно. Моя вина, что я не сумел этого сделать... Что же касается Фуше, здесь та же история: подлый лакей, оставленный повелителем без должного присмотра. Я всегда знал, что при первой неудаче они меня продадут. Но опрометчиво был уверен, что никогда не дам им такой возможности... Что ж, банальное: никогда не говори «никогда». Я вопросительно посмотрел на свою тетрадь для записей. – Записывайте, записывайте. Вы сейчас свидетель Истории. Да, я свидетель. Я добросовестно записал события этих неповторимых дней: как император мог смести этих жалких говорунов, как он мог установить диктатуру, о которой умолял его весь Париж, и как он отказался это сделать. Но сейчас, глядя на него, преспокойно лежащего в ванне после того, как он отдал империю, я вслед за Фуше задавал себе вопрос почему? Почему он, который пролил потоки крови, вдруг испугался крови? Или он_ устал от крови? Император засмеялся и тотчас ответил: – Я сказал правду этому лакею Фуше – цезарем не становятся, им рождаются. И мысли цезаря не понять тем, кто не рожден цезарем. Не записывайте, ибо это тоже банально. Понять цезаря не дано было даже великому Тальма. Потому он так плохо сыграл шекспировского Цезаря. Я объяснял ему: «Когда Юлий Цезарь произносит тираду против монархии, он не верит ни единому своему слову. Так что эти слова нельзя произносить с пафосом, наоборот, – со скрытой насмешкой». Тальма не смог... Ах, мой друг, как я хохотал над слухами, будто я учился у Тальма искусству жеста! Нет, цезарь не учится у актеров. Цезарь уже рожден великим актером. И вот тогда он сказал: – Какую прекрасную книгу оставил Юлий Цезарь! Мы с вами позаботимся о том же. И замолчал. – Я не понял, Сир» – Нет, поняли. Читал мысли! Конечно, я понял (именно тогда понял}: он уже думает об изгнании и решил взять меня с собой. Ему нравилось, что я записываю за ним. Тогда же он спросил меня: «Бы, кажется, отлично знаете английский!» И я решил, что он думает об Америке. Но уже скоро мне пришлось понять истинное значение этого вопроса. В ту ночь я помогал императору. До трех утра мы сжигали его бумаги, наполнив пеплом весь камин. В четвертом часу император отправился спать, а я – домой. Жена не спала. Я рассказал ей о предложении императора. – Я должен оставить вас, надеюсь, ненадолго. И еще надеюсь: ты поймешь меня. Она поняла меня... и заплакала. Но когда я сказал, что хочу взять с собой сына («Быть рядом с величайшим человеком столетия – это большое счастье и самая лучшая школа»), началась бурная сцена с рыданиями и истерикой. Но я настоял. Я так и не смог лечь спать. Выпил кофе и разбудил сына. Мне пришлось долго ему все объяснять. Договорились, что он приедет ко мне в Экс через пару дней. Я поцеловал жену, и мы простились. На сколько? Знает один Господь... |