Книга Игра в судьбу, страница 8 – Ли Ода

Суинни же меня и покормил. А заодно и на пару особо наболевших вопросов ответил.

Несколько раз я уловила, как остальные называли Вессаэля сьеррином, и это, мягко говоря, озадачивало. На данаари у слова было совершенно определенное значение: глубокоуважаемый, многопочитаемый, сильномогучий и прочее в таком же роде, причем разом. Ну вот если бы у данов был, к примеру, монарх, то лишь к нему без натяжек и стоило так обращаться. Но к Вессаэлю? С чего бы? Или, вернее, не так — кто же он такой?

— Слушай, а почему Вессаэль сьеррин? — спросила я первым делом. — Он у вас принц какой-нибудь?

— О, так тебе непременно принца хочется? — рыжий явно наслаждался ситуацией. — Извини, но у нас не бывает. А хочешь, сделаем специально для тебя? Придумаем титул, проведем обряд… все по-честному? Из меня, например?

— Уймись, я серьезно. Почему тогда сьеррин?

— Потому что он глава Совета. Кстати, это даже круче принца, это как король. Но должность выборная.

С Суинни оказалось очень удобно болтать, он не был настолько замкнутым, как остальные. Почти нормальный парень, с чувством юмора, по их меркам вообще, наверное, комик. Идеально подходил для того, чтобы слегка посплетничать.

— У нас главу Совета выбирают. — продолжил он уже без ехидства. — Из стариков. Но у него все равно конкурентов почти нет. Он самый старый, если не считать Тавеля.

— Самый что? — я ошалело оглянулась на блондина.

— Самый старый. Хотя на островах, наверное, и постарше найдутся, только их политика уже не интересует. Ну и Тавель, да, он точно старше, но Вессаэлю не конкурент. Потому что друг.

— Охренеть! — я и в самом деле чувствовала себя именно так.

— Эй, ты что, действительно думаешь, что мы выглядим на свой возраст? Мы же маги.

Я чуток пришла в себя. Точно, чего это я? Конечно маги. Поколдовали и р-раз — с виду как мальчишки. Кстати, я же с самого начала чуяла — не могут они быть такими молодыми. Вот она, та самая их неправильность, что не давала мне покоя.

— Так ты тоже маг? Вы все?

— Конечно. Даны все колдуют. Но я и сам по себе не старый, имей ввиду.

— А сколько тебе? — уточнила я, и только потом подумала, а вдруг у них не принято так вот в лоб этим интересоваться?

— Пятьдесят шесть. — Ответил спокойно, значит принято.

— А ему?

— Ну откуда я знаю? Пойди и спроси, если интересно. Тысяча лет точно есть. Даже больше, наверное.

И ушел к ручью, оставив меня в ауте. Тысяча лет! Или даже больше. А Тавелю так точно больше, он же старше. Действительно охренеть. Но потом я встряхнулась и решила прояснить еще кое-что. Высмотрела на берегу золотистую макушку, подкралась и принялась пытать дальше:

— А почему именно вас с Ассилем назначили мне… э-э… в жертву? Самые молодые?

— Да. И еще, мы не с кем не успели обменяться суиринненом.

— Это что?

— Видишь, у Вессаэля на груди висит?

— Подвеска? Зеленая?

— Да. Так вот, это оно и есть. Ими обмениваются во время свадьбы, как у вас кольцами.

— Ясно, получается, вы холостые. А сколько лет Ассилю?

— Двадцать пять. — Надо же, мы с ним ровесники. — Он у нас самый молодой. И мать у него из ваших, из Азии откуда-то.

— Ага. Тоже свежая кровь?

— Нет, просто случайно вышло. Ее к нам штормом закинуло, так иногда бывает. Искать бы такую не стали, у нее магии совсем не было. И она потом погибла очень быстро.

Я кое-что сопоставила и решила уточнить:

— А меня вы искали?

— Ин, ну сама подумай. Или, полагаешь, это мы сейчас гуляем?

Эту реплику я решила проигнорировать, а выяснить главное:

— Получается, у меня магия есть?

— Должна быть, иначе не нашли бы. Но за подробностями лучше к сьеррину, это его идея, вот он пусть тебе и отчитывается.

Я в сомнении посмотрела в сторону Вессаэля, вздохнула и все-таки пошла. За подробностями. Главное, не начать сейчас говорить ему «сэр», и так уже выгляжу клинической идиоткой.

Не начала. Он сам начал:

— Ну как, смирилась с реальностью? Поверила, наконец?

— Это не реальность, это черт знает что. Но поверила, да. Или у меня есть выбор?

Тон нашего с ним общения не изменился совсем. Привычка?

— Выбор? Вряд ли. Сила от твоего выбора не зависит никак. Она просто есть.

— Ладно, пусть так. Но мне и без нее до сих пор прекрасно жилось. Вот зачем вы вообще явились? Почему именно я?

— Инесса, я не шутил, у нас дома действительно проблемы. И вовсе не с гнилой, как ты выразилась, кровью. Мы не столько вырождаемся, сколько засыпаем. Уходим в летаргию. Вот я и поколдовал немного, пытаясь найти выход, поискал, кто может помочь. Получилось, что ты. Все просто.

— Подожди… а новая кровь? Она вам нужна или как?

— И это тоже. Но лучше бы новые идеи.

— То есть скрещиваться с кем-то мне не придется? — внезапно осенило меня.

— Торопить тебя никто не станет.

Странная формулировка, но меня устроила. Не станут и не надо. Пусть дожидаются хоть до морковкина заговенья, оптимисты. И я уточнила:

— Слово?

— Слово!

— Ха, но это же все меняет!

И уже собралась было уходить, но вдруг вспомнила:

— Ах да! Магия. Сила, в смысле. А у меня она есть?

— Есть. Но разбираться с ней ты будешь позже и не здесь. Потому что просто оно не будет — в тебе слишком много странного.

— Вот кто бы говорил, а?

После обеда пришло время новых сюрпризов для меня. Во-первых, парни, наконец, поснимали свитера — солнце успело основательно разогреть воздух и стало жарко. А еще стало понятно, для чего они их вообще по такой жаре таскали. Я не поверила своим глазам, но на них были надеты… кольчуги! Тонкой, чуть ли не ювелирной работы, да еще и серебряные, судя по всему. Хотя нет, три серебряные и одна из чего-то другого, странного и белого, почти не дающего бликов — на Вессаэле.

От удивления я напрочь лишилась дара речи. Гулять по Норвегии в кольчугах под свитерами и наслаждаться видами на фьорды — это ж в какую голову такое могло прийти? Совсем больную?

Но как оказалось, это были еще цветочки. Закончив упихивать свитер в рюкзак, Тавель подтащил поближе свой габаритный кофр и начал вынимать из него… оружие! Три длинных, но вроде не слишком тяжелых меча в простых ножнах, и в пары к ним три тонких, сантиметров по сорок длинной… кинжала? Нет, кажется, такое называется дага. Богатство это крепилось на поясных перевязях, настолько потертых с виду, что сразу было понятно — используют их отнюдь не по праздникам.