Онлайн книга «Ева. Книга 2»
|
– Два пива, да будь добра, милая, в те стаканы, которые наверняка вымыли. Барменша смерила мою подругу таким взглядом, который я хорошо помнила из детства: Ронни приберегала его для самых отчаянных дебоширов и действовал он безотказно. Секунду мне казалось, что хозяйка велит «шкафам» выкинуть нас на улицу, но видимо, что-то в ответном взгляде Роуз её впечатлило, потому как она в итоге хмыкнула, сгребла деньги и кивком указала на свободный столик. Обреченно вздохнув, я села. Через пару минут подошла Роуз с двумя бокалами и я, не скрывая осуждающей мины, протянула руку за своим. – Обязательно вести себя так, чтобы каждому хотелось тебя прикопать в темном углу? Весело рассмеявшись, она откинулась на спинку стула, сделала большой глоток пива: – Когда не ставишь целью всем нравиться, жить становиться не в пример легче. – Намекаешь на то, что я стараюсь нравиться всем? Она пожала плечами. Даже если Роуз и было неуютно в этом мрачном месте, выглядела она восхитительно расслабленно. – Тактичность – твое второе имя. – Что плохого в том, что я хорошо воспитана? – А что хорошего в том, что ты из-за этого, как ты говоришь, «воспитания», постоянно себя тормозишь? – Ты всё никак не можешь смириться с тем, что я не скоростной болид? Уймись, Роуз, некоторые люди от рождения медленные. Есть те, которые перекраивают мир по своему усмотрению и им все нипочем, но я не такая! Я из того ведомого большинства, которое уступает сильному и довольствуется малым. Ты ошиблась, когда посоветовала мне мотоцикл. Помнишь, при нашей первой встрече? – У тебя усы. – Что? Она перегнулась через стол и провела над моей верхней губой, стирая пенный осадок. От нежного прикосновения ее пальца в груди замерло, захотелось немедленно прекратить этот глупый спор, допить дурацкое пиво, вернуть чертову машину в салон и вернуться в отель, заняться чем-то действительно приятным. Не говорить, только целоваться. Но не здесь. Определенно не здесь. – Роуз… Мне не кажется, что это подходящее место, чтобы так явно выказывать свою привязанность. Те парни у бара как-то нехорошо на нас смотрят… – Воспитанная умница, – пробормотала Роуз как грязное ругательство, но руку убрала. – Сколько раз я предлагала тебе заменить твой форд? Я задумалась. – Точно не меньше десяти. – Я была достаточно настойчива? Проявляла силу и давление? Напоминание о тех пустых ссорах не нравилось мне, и не понимая, куда она клонит, я начала заводиться: – Как будто ты сама не знаешь! К чему ты это? – К тому, что почему же тогда ты, ведомая овечка, не уступила покорно мне, раз ты такая слабая, как утверждаешь? На слове «овечка» я ощутимо вздрогнула. Слегка севшим голосом ответила Роуз, моля Бога, чтобы она не заметила в моем лице ничего странного: – Эта машина была важна для меня. – То есть, ты все-таки подтверждаешь, что готова показать зубы в моменты, когда кто-то пересекает незримые границы? Против воли я вспомнила, как Майк спросил меня про Лукаса. – Да. Но это ничего не доказывает, у каждого есть места, куда нельзя посторонним. Но я не вижу связи между отстаиванием личного пространства и риском свернуть себе шею на крутом повороте из-за превышения скоростного режима. – Но ты не против, когда его превышаю я. Или против, но молчишь? Из вежливости? – в голосе Роуз появились опасные, злые ноты. – Нет. Не из вежливости, – но из ее глаз так и не уходило жесткое выражение, и я нехотя добавила, зная, что еще пожалею о своих словах. – По правде сказать, я обожаю в тебе это. Обожаю это ощущение, когда я рядом с тобой, а ты куда-то мчишься. Вдруг повеяло пьяным ветром, в ее глазах расцвели огненные фейерверки. – Я знала, что не ошибаюсь. – Роуз, нет. – Что нет? – она смеялась, о, как она смеялась! Мне никогда не забыть той шальной и дикой ее улыбки, толкающей на подвиги и безумства. – Ты что-то задумала. Не делай этого. – Я просто хочу, чтобы ты меня прокатила. Ключи под рукой? – Роуз, черт тебя дери… – Под рукой? – Да, но… Стой! Но она уже легко вскочила со своего места и, стремительно пошла к бару. Я тоже поднялась и осторожно пошла за ней, готовая ко всему. В животе свернулся тугой, нервно подрагивающий узел, с каждым шагом в висках все сильнее звенело «опасность, опасность». Качки, всё так же стоявшие у стойки, при приближении Роуз развязно ухмыльнулись и без напоминания раздвинулись, подпуская ее к стойке, но она не стала заказывать пиво. Подойдя вплотную к тому здоровяку, что был пошире и повыше, со всей дури стукнула его кулаком в грудь и заявила громко, на всё помещение. – Ставлю сотню, у тебя маленький член. Вдруг стало очень, очень тихо. Мне показалось, что время превратилось в густое желе, потому что за одну секунду я успела – увидеть, как на тупом лице громилы проявляется осознание того, как именно его оскорбили – сломя голову кинуться из бара, направляясь к машине – обернуться на бегущую следом Роуз и увидеть, что она… смеется! Вдруг всё пришло в движение и слилось в безумный клубок звуков: разъяренная брань грохочущих мужчин, выкрикивающих угрозы, вопли хозяйки, шум опрокинутых стульев, кровь, стучащая в ушах. Запрыгивая в машину я кожей ощущала, как меня за загривок схватит грубая рука и встряхнет об асфальт, словно напрудившего на ковер котенка; заводя стартер, слышала приближающееся «тварь, я сейчас покажу тебе, какой у меня член»; переключая передачу боковым зрением видела жесткие пальцы, готовые вцепиться в мое горло и вытащить из сиденья прямо через верх двери… А потом я утопила газ в пол и все постороннее исчезло, Остались только беснующийся ветер, предельная скорость, лед свободы на губах и хохот, демонический хохот, заставляющий жать педаль до умопомрачения, вжимаясь в сиденье, смещая привычные ценности понятного мира на неизвестные полюса. Я думала, что смеется Роуз, но только спустя полчаса с визгом затормозив перед салоном, поняла, что смеялась я сама. * * * Не всё из того, что происходило после, осталось в моей памяти. Как возвращали машину, как молчали по дороге в отель, как поднимались в номер – не помню. Но ощущение беспредельной ярости, поющей в моей крови так чисто, что, наверное, мной можно было закалять сталь; тело Роуз, прижатое к стене – я хотела разорвать её в тот момент, разодрать на части за то, что она так безрассудно поступила, так бездумно рисковала; |