Онлайн книга «Ева. Книга 2»
|
Отголоски того разговора вдруг призрачным эхом накрыли память. «– На самом деле ты не этого хочешь, Ева. Дело не в мотоцикле. – А в чем? – Если бы я попросил тебя перестать выбирать книги? Сказал бы, что ты уделяешь слишком много времени этому занятию? – Ты мой муж и я люблю тебя. Я бы расстроилась, но согласилась. – И была бы не права. Обещай мне. – Что? Что не уйду от Голда, даже если ты попросишь? – Что не перестанешь быть собой. Даже ради любви»" – А что ты? – хриплый голос подтвердил, что я взяла верный тон. – Моя история рассказывала этим парням что-то свое – так всегда бывает с настоящими историями. Я пожала плечами, повертела в руках сигарету. Мальборо. Почему я никогда не обращала внимания, что Майк, как и Лукас, курит Мальборо? – Я обиделась тогда. Услышала лишь то, что хотела услышать. Надула губы, решила, что муж не любит меня, уснула в слезах, но к разговору больше не возвращалась. Мотоцикл терпела как иные терпят любовницу на стороне. Желала ему шепотом рассыпаться от коррозии. Когда Лукас умер… – на этом моменте мой голос сорвался и потребовалось сделать несколько коротких вдохов, чтобы продолжить. – Когда Лукас умер, мотоцикл затолкали в сарай – отец хотел продать, но…но я не дала. Хотя, наверное, было бы проще – продать. Знаете, я иногда приходила – "Привет, старина Харли", говорила, он не отвечал. Садилась на пол, приваливалась к боку – такому пыльному и уже действительно начинавшему ржаветь… Мне казалось, я слышу его печаль. Мне казалось, Харли тоже тоскует. Голос мой дрогнул и, сделав последнюю тягу, я договорила шепотом: – Мне казалось, Лукасу бы хотелось, чтобы я иногда навещала его мотоцикл. Раздавив окурок носком туфли, я смахнула слезы, посмотрела прямо на парней. – Вы ведь не выбирали такую жизнь. Не хотели быть изгоями. Просто однажды что-то сломалось и с того момента все пошло наперекосяк. – Что с того, даже если ты и права, цыпочка? Ты рассказала нам слезливую историю и так и быть, мы отпустим вас, но не начинай здесь проповедовать о путях исправления. А может, хочешь нас усыновить? Я бы не отказался от такой мамочки. – парень пытался язвить, но его растерянный голос выдавал, что преимущество момента упущено, мы все это понимали. – Мужчина со мной – большая шишка. Его жена – владелица автосалона. Если вы придете завтра к нему вот по этому адресу… Я потянулась к клатчу, и второй парень выхватил пистолет, наставил на меня. – Не дергаться. – Ева! – Майк рванулся ко мне, но замер. – Что там у тебя? Показывай. Руки мои тряслись, когда я открывала сумочку, повернув так, чтобы ее содержимое было видно. – Книга? Какого хрена у тебя в вечерней сумке книга? Ты что, ненормальная? – темноволосый опустил пистолет, уставившись на меня как на умалишенную. – Вот и я о том же твердила Джуду, – пробормотала я, доставая книгу и ручку, написала на форзаце адрес офиса Майка, подумав, добавила свой номер телефона. – Все еще можно исправить, если вы захотите. Для вас найдется работа. Настоящая. Ведь найдется же, Майк? – Найдется. Даю слово. – голосом глухим, как сдувшаяся покрышка, подтвердил Мейсон. Хорошо, что я не видела его лица в этот момент. Зато я видела лица парней: сопротивление, восторг, сверхъестественный ужас мешались в их глазах, как будто они всеми силами пытались противостоять колдовству момента – и не могли. – Почему ты это делаешь? Мы хотели… навредить вам. И все еще можем, – слова блондина противоречили голосу, и я продолжала протягивать книгу, не сомневаясь в том, что этот дар будет принят. И когда темноволосый юноша с лицом архангела неохотно, словно сам не понимая, почему он это делает, осторожно взял из моих рук невзрачный томик, где-то там на небесах поставили красную галочку и с чувством глубокого удовлетворения перевернули страницу в тетради судьбы. Наконец-то. Выполнено. Время со вздохом облегчения распалось на атомы, перестало замедляться, возвращаясь к привычному ходу. Подсознательное с ворчанием укладывалось спать, еле слышно шелестя перьями. Майк подошел ко мне и обнял за плечи, оберегая. Замыкая в клетку. – Кто ты такая? Зачем ты это делаешь? Что мы будем должны тебе за это? – в глаза парней вернулась осмысленность, в голос – недоверие и опаска. Пора уходить. – Меня зовут Ева и я продаю людям те книги, которые им нужны. А вы напомнили мне, кто я такая и что нужно мне. Что касается платы… Я подняла лицо к Майку, уже начинавшему все понимать. – Не делай этого. Пожалуйста. Останься, мы все решим, обещаю. Печаль, безграничная печаль затопила меня, горькая и соленая. Я так любила его, моего злого волка, и себя вместе с ним: слабую, беззащитную, глупую, нуждающуюся в наставлении. Я вдохнула его аромат в последний раз, запоминая навсегда, принимая свою вину и боль. – Ты воспитал меня слишком хорошо, – прошептала в плечо, зная, что он услышит и он услышал, прошептал в ответ: "Лети", убрал руки, сделал шаг назад, отступая. Отпуская. Последующие слова произнести было нелегко. Каждые сочились кровью и падали на землю, сдирая с изрезанной души надежные заплатки. Но я их произнесла. – Отвезите меня в аэропорт. Мне пора домой. Инь Мне все-таки пришлось вернуться в отель за деньгами и документами. Осознание произошедшего начало меня медленно догонять – голова еще не соображала, но руки уже выдавали истерику, трясясь безобразной, лихорадочной дрожью. Я сбежала от Роуз. Я рассталась с Майком. Роуз жена Майка. Нет никакой Роуз. Это все происходит не со мной. Я хочу все отменить, никогда не приезжать на этот прием, не знать правду. В животе разрастался огромный болезненный ком, бобовым стеблем стремился в грудь, пробивая легкие, перекрывая дыхание. Колье сжимало горло, от уложенных голливудской волной волос шел удушливый запах лака, помада стягивалась на пересыхающих губах, свет мерцал яркими всполохами, зрение размывалось. «Сейчас упаду в обморок». На ходу стягивая душившее украшение, я ринулась в спасительный полумрак ванной. Ополоснула под ледяной водой руки, потерла лицо, не щадя сложный макияж, выдержавший трудный вечер. Я была привлекательна сегодня: алая помада, дымчатые веки, по-особенному подчеркивающие зелень глаз. «Ну хоть не стыдно за себя». Не первый раз мне казалось, что женщина в отражении – не я. Сказочная красавица, заточенная в зазеркальном плену, она показывалась редко и каждый раз от ее улыбки, исполненной понимания, становилось больно. «Чего ты боишься на самом деле? Скажи мне.» Красивые слезы покатились из глаз – такие безупречные показывают в кино. Не в первый раз я подходила так близко к ответу, но лишь в этот смогла признаться: |