Книга Хроники Акаши, страница 45 – Василиса Ветрова

— Ещё нужна кровь саламандры и сера, сделай навеску по пять унций, — внезапно появляется перевод, и я радуюсь успеху где-то на периферии сознания, едва не сбив настройку.

— Хорошо, мастер, — парень, чуть сутулясь, кивает и спешно уходит.

Мой персонаж в ожидании прохаживается по лаборатории, и я ловлю себя на том, что знаю, что он алхимик, а это — лаборатория. Потом в сознание вливаются его мысли, и мы становимся единым.

Теперь всё обязательно должно получиться. Я сделаю то, что ещё никому не удавалось. Создам, наконец, Камень. Достигну высшей цели алхимии. И пусть результат удивит короля. Если выйдет — мне будет уже всё равно, что там подумает придворная шушера.

— Учитель, я принёс необходимое.

Я поворачиваюсь на голос: Элау. Держит на подносе ингредиенты, ждёт приказа. Даже сейчас, когда он максимально сосредоточен, я вижу, как часть его внимания блуждает в других мирах, растворяется в тонком плане. Сомневаюсь, что из него выйдет хороший алхимик. Обычно смотрящих за грань не берут в ученики, но что-то в этом парне было. Да и кто ещё, кроме меня, мог помочь ему унять несущуюся в голове беспорядочную череду образов, взять под контроль дар. Поэтому он не разделил судьбу других смотрящих за грань — сойти с ума к тридцати годам.

— Какое главное правило алхимии? — спрашиваю я.

— Всё во всём, — без промедления отвечает Элау.

Фраза всколыхнула что-то внутри меня. Я невольно отделился от алхимика и вспомнил: что внутри, то и снаружи. Любимая присказка Оли. Это неожиданное соприкосновение с моим реалом прошло вспышкой в сознании, и картинка на миг поблекла.

«Тихо. Успокойся, — приказал я сам себе. — Не надо здесь осознаваться. Просто влейся в сюжет».

Словно со стороны я слышу свой голос. Хрипловатый, требовательный. Снова вопрос.

— А какова главная цель алхимического действа?

— Великое преобразование, получение философского камня, — чётко отвечает ученик.

— Возможно ли выполнить его? — спрашиваю я. — Получить Камень прямо здесь, в этой лаборатории, прямо с помощью этих тиглей и реторт?

Вопрос приводит ученика в замешательство, хотя адресован уже не ему. Скорее я спрашиваю себя. Но Элау чувствует себя обязанным ответить.

— Разве мы не этим занимаемся? Разве не этого ждёт от нас король? — спрашивает он.

— Ждёт, — киваю я. — Все они ждут, надеются на богатство, золото. Но забывают о втором назначении Алхимического действа — внутреннее преобразование.

— Это истина для мастеров: чтобы получить Камень, нужно самому перетерпеть трансформацию, — находит ответ ученик.

Но я уже давно говорю не для него, для себя.

— Или создать камень, который вызовет трансформацию человека. Древние смотрели на вопрос с этой стороны.

— Вы… — Элау чуть не выронил поднос. — Вы серьезно?

— Вполне.

— Но это признали опасным ещё на заре алхимии. Погибли все, кто пробовал. Да и время, и ингредиенты на исходе…

— Знаю, знаю, — перебиваю я. — Король не потерпит неудачи. Он ждёт золота, наполнить промотанную им же и его прихлебателями-придворными казну!

Элау ставит поднос на стол, звонко брякает им о каменную поверхность и второпях бежит к двери. Выглядывает, смотрит по сторонам и плотно закрывает.

Я смотрю в его округлившиеся от удивления глаза. Считает, что его учитель сошёл с ума. Правильно, раньше я таких высказываний себе не позволял. Но теперь всё иначе. Из-за того сна. Теперь я знаю точный состав и подробный протокол приготовления.

— Не волнуйся. Мы возьмём совсем другие составляющие. Попробуем один раз, — стараюсь говорить мягче, чтобы успокоить ученика. Он у меня особенный. Немного нестабильности — и потеряет связь с реальностью. В прошлый раз пришлось потрудиться, чтобы вытащить его из этого состояния.

— Но я не дам вам принять продукт самому! Пусть я буду первым!

И откуда в его голосе столько настойчивости!

— Не волнуйся, Элау. Я купил раба на невольничьем рынке. Предрассудки древних не для меня. Мы сначала испытаем на нём. А пока сделай порошок вот из этого, — я подаю ему список, часть рецепта, подготовленный ещё вчера.

Ученик бледнеет, как полотно, но кивает.

Сегодня ему досталось. Сначала учитель говорит, что разделяет заблуждения древних, потом оскорбляет престол. И третье, самое кощунственное, — собирается дать священный продукт магических изысканий низшему из людей — рабу.

Я бы в своё время, услышав такое, побежал бы к Верховному алхимику. Но Элау не предаст, скорее, пожертвует собой. Да и бежать особо некуда — я и есть верховный алхимик. Как забавно шутит судьба.

Несколько дней у нас с Элау уходит на приготовление Камня. Банки, порошки, колбы и реторты под конец сливаются в одну большую круговерть перед глазами. И вот наконец день испытания. Передо мной стоит раб.

Тщедушный человек — кожа да кости, с тонкой и сухой, натянутой, словно пергамент, кожей и тёмными провалами вокруг глаз. Точно долго бы не протянул, потому и отдали его за бесценок. Но я купил такого не из скупости. Это лучший экземпляр для испытания Камня. По привычке я всё ещё называю камнем густую красноватую жидкость, получившуюся после трёх дней работы в лаборатории.

Раб стоит, ссутулив спину, смотрит себе под ноги. Он давно уже не боится, давно ничего не хочет, может только исполнять приказы господина. Это хорошо.

— Пей! — Элау протягивает ему пузырёк. Ученик взял на себя эту процедуру. А если всё откроется, возьмёт на себя и вину. Готов защищать учителя до последнего, даже считая учителя сумасшедшим. Я тронут.

Раб покорно берёт пузырёк тонкими костлявыми пальцами, подносит горлышко к пересохшим губам. Элау отворачивается. Получается, это я вбил ему в голову эти предрассудки так крепко? Вот уж не знаешь, где ошибёшься. Но, по крайней мере, в преданности ему не откажешь.

Раб выпивает всё до последней капли. Ученик даёт ему воды.

— И? — после десяти минут ожидания Элау осмеливается спросить.

Ничего не происходит. Ну, по крайней мере, раб не умер на месте.

— Подождём, — отвечаю я. — Трансформация может занять время. Семени, посаженному в почву, нужно дать прорасти… или погибнуть.

Правда, если он умрёт, то ещё непонятно — от Камня или от своих хворей.

Мы ждём до ночи и расходимся по своим покоям. Покинуть башню я не решаюсь.

А ранним утром мне в уши врывается крик:

— Он умирает, учитель! Умирает!

И вот я бегу вслед за Элау по высоким каменным ступеням, возможно, рискуя сломать себе шею. Сдохнуть, как и тот раб. Неужели не получилось?! Всё впустую! Рецепт, полученный во сне, оказался лишь обманкой!

Раб лежит на кровати, которую мы перетащили в пустующую кладовку. Рядом на полу стоит кувшин воды. Почти полный. Нетронутая еда.