Онлайн книга «Королева красоты Иерусалима»
|
– Давид – мужчина, он позаботится о себе. Бегите, пока англичане не перекрыли весь город. Луна бросилась бегом к улице Агриппас. Высокие каблуки цеплялись за камни мостовой, она то и дело спотыкалась. В конце концов она сняла туфли и побежала босиком. Отец уже сидел возле радиоприемника, окруженный соседями, которые зашли послушать новости. – Слава богу, что ты здесь, – сказал он дочери. – А где Давид? – Ох, ему, наверное, не удалось добраться… Через несколько минут после Луны вбежали, задыхаясь, Рахелика и Моиз. – Мы закрыли лавку, – сообщил Моиз. – Весь рынок закрыт. Ходят слухи, что «Эцель» взорвал все конторы англичан в «Кинг-Дэвиде». – А где Бекки? – спросила Рахелика. Тревога за Бекки охватила всех. Роза беспокойно металась по комнатам, словно ужаленная змеей. Она не только беспокоилась из-за Бекки – она страшно испугалась, что с Эфраимом что-то могло случиться, ведь взрыв наверняка на совести «Эцеля» и «Лехи». Габриэль увеличил громкость радио. Диктор «Голоса Израиля» сообщил, что в двенадцать часов тридцать семь минут в Иерусалиме прогремел взрыв, потрясший весь город. Целое крыло отеля «Кинг-Дэвид» взлетело в воздух и обрушилось на землю, оставив вокруг обломки камней и кучу пыли. «Число убитых пока неизвестно, неизвестно также, есть ли среди них евреи», – закончил диктор. Габриэль выключил радио, и в доме разгорелся спор; аргументы за и против звучали на повышенных тонах. Луна заткнула уши, ушла в другую комнату, легла на свою детскую постель и зарылась лицом в подушку. Дверь открылась, и в проеме показалась Рахелика. – Что случилось, Луна? – Хватит уже, надоело! Я больше не могу! Не могу жить в таком напряжении. Каждый день стреляют, каждый день взрывы, каждый день убивают. И где Бекки и Давид? Где они застряли, когда на улице так опасно? – Давид, наверное, побежал искать тебя в «Закс и сын», – старалась успокоить сестру Рахелика. – Увидит, что магазин закрыт, и придет сюда. И Бекки тоже придет. Успокойся, Луника, сейчас не самое подходящее время для истерик. – Ну что ты от меня хочешь? Я умираю от страха, что со мной что-то случится, что на меня обрушится какой-нибудь дом, когда я прохожу по улице, что кто-то застрелит меня по ошибке; я все время живу в страхе. – Скажи мне, что на самом деле тебя гнетет? Общая ситуация или, может быть, личная? – Ты о чем? – Я все-таки твоя сестра. Я смотрю на тебя и вижу в твоих прекрасных глазах печаль. Что происходит, Луника? – Ничего не происходит, не приставай. – Луника, милая, ну пожалуйста, поговори со мной. Я не хочу лезть не в свое дело, но, если тебе есть о чем рассказать, если тебя что-то беспокоит, скажи мне. – Меня ничего не беспокоит, это ты меня сейчас беспокоишь. Оставь меня в покое, пожалуйста! – Ладно, как хочешь. Но я же вижу, у тебя что-то неладно, тебе не удастся это скрыть. Тебе, может, удается разыгрывать спектакли перед папой и мамой, но не передо мной. – Мама? Да она даже не смотрит на меня, нет нужды что-то от нее скрывать. – Значит, это правда? Ты таки что-то скрываешь? – Ничего я не скрываю, отстань! – завопила Луна и швырнула в сестру подушкой. – Вали отсюда! Не будь ты беременной, я запустила бы в тебя туфлей! Услышав крики, испуганный Моиз заглянул в комнату. – Что случилось? – Ничего не случилось, – ответила Рахелика. – Пойдем отсюда. Луна осталась в комнате одна. Она уткнулась головой в подушку, и слезы сами полились из глаз. Она плакала долго, прерывисто всхлипывая, ей никак не удавалось выровнять дыхание, боль стискивала грудь; она плакала о своей жизни, утратившей смысл, о своей навсегда потерянной молодости. Сомнений больше не было: она здорово просчиталась, выйдя за Давида. Как случилось, что она, для которой столько мужчин были готовы достать луну с неба, вышла замуж за мужчину, который ее не любит? Внезапно она почувствовала, что не одна. Открыла глаза и увидела Рахелику, молча сидевшую рядом на кровати. Сестра погладила ее по голове и поцеловала слезы на ее глазах. – Почему ты плачешь, Луника, ну почему? И она почувствовала, что больше не может жить в той лжи, которой опутана ее жизнь, что хочет поделиться с сестрой. – Я плачу о своей жизни, сестричка, о своей загубленной жизни. Я так долго ждала принца на белом коне, и вот он явился. Но только он оказался совсем не принц. – Почему ты так говоришь? Что происходит у вас с Давидом? – Скажи мне, Рахелика, сколько раз вы с Моизом делаете это? – Делаем что? – Ты знаешь. Ну это… – Луна, что за вопрос! – Ну понятно же, что вы это делаете, иначе у тебя живот не вырос бы. И понятно, что мы с Давидом не делаем это, – она задрала блузку и продемонстрировала свой плоский живот. – Что значит – не делаем это? – Как часто вы с Моизом делаете это? – Каждую ночь. – Каждую ночь со дня свадьбы? – Каждую ночь. Иногда и по утрам, перед тем как он уходит на работу. – И сейчас, когда у тебя ребенок? Рахелика покраснела до корней волос и кивнула. – А вы, Луна? Как часто вы это делаете? Луна опустила глаза и убитым голосом произнесла: – Один раз в ту ночь, когда мы поженились. А потом – иногда… изредка… не каждую ночь… – Луна, ты это всерьез? Еще и года нет, как вы поженились, вы еще молодожены! – Это не вина Давида, это я. Я этого не люблю. – Что значит – не любишь? Ты что, не хочешь детей? Откуда, ты думаешь, у вас возьмутся дети? Аист принесет? – Мне это неприятно. – Мне тоже это не всегда приятно, но я никогда не говорю ему. И даже если поначалу мне неприятно, то потом приятно. А когда мой муж говорит, что любит меня, что я любовь всей его жизни, что я его жизнь, что он не может жить без меня, – мне очень-очень приятно. – Но Давид никогда не говорит мне таких слов. – Он не говорит тебе, что любит тебя? – Он меня не любит. – Бог ты мой, Луна, что ты такое говоришь?! – Он не любит меня. Он от меня бежит. После работы, вместо того чтобы прийти домой, он идет в кино. Он специально идет в «Рекс», потому что знает, что я не люблю ходить туда из-за арабов из Старого города. Дважды в неделю он играет в карты с друзьями, раз в неделю они ходят пить в бар над «Эдисоном» – это такое место, куда ходят только мужчины, ни одна порядочная женщина не переступит его порога. – И ты одна дома? Почему же ты мне не сказала? |