Книга Часовщик, страница 51 – Геннадий Ангелов

— Смотри, грамотная нашлась. Так, чего полковнику не сказала? Побоялась?

Охранник ликовал, видя замешательство девушки.

Незнакомка топталась на досках, где спала ночью Света, и сжимала руки на животе. Одета она была в длинное, чёрное болоньевое пальто, сапоги, и вязаную шапку. Лицо незнакомки, Светлане не понравилось. Маленькие глаза, тонкие брови. Губы растянуты, как у молодой, и плохой актрисы, со школьного театра. Движения неуклюжие, резкие. Выражение лица, хитрое, лукавое, как у лисы, в курятнике.

— Здравствуйте, меня Оля зовут, — прошептала она, и протянула маленькую, пухлую руку. Вы давно здесь?

— Второй день, хотя, кажется вечность, — ответила Света, и впервые за два дня улыбнулась.

— Светлана, приятно с тобой познакомиться.

— Мне тоже, — ответила Оля и покраснела.

— Как ты сюда попала? — спросила Света.

— Случайно, отца на работе задержали, и маму тоже. Мне страшно. И одиноко. Дома осталась больная бабушка.

— Не бойся, никто тебя кусать не будет.

Света подошла и обняла Олю. Девушку положила голову на плечо Светы, и как ребёнок захныкала.

— Папа не виноват. Он честный человек. Это его на работе, начальник подставил. А сам сбежал. Папу назначили на его должность, провели проверку, и обнаружили недостачу.

Оля уже рыдала, сильно и надрывно. Света вытащила платок, и вытерла лицо девочки.

— Где папа работает? — спросила она.

— В мебельном магазине, на Горького. Он тоже здесь, а где мама не знаю.

— Не волнуйся так. Разберутся, папу отпустят, и тебя.

— Правда?

В глазах Ольги промелькнула искорки радости. Она теснее прижалась к Светлане, и перестала плакать.

— Позже можно лечь, и уснуть. Голова раскалывается, — пожаловалась Света.

— Нет, нет, я не хочу здесь оставаться. Боюсь. Здесь, наверное, пауки и мыши.

— Мышей нет, уверяю.

Оля попятилась назад, и упёрлась спиной в дверь. Света заметила, что сейчас у девочки, может случиться истерика, и прижала руку к губам.

— Терпи, и молчи. Чтобы беду не накликать. Ты уже взрослая и многое должна понимать. Садись на табуретку и послушай.

И Света, чтобы отвлечься, начала рассказывать про институт, сессии, как они всей группой ездили в деревню на картошку. Вспоминая весёлые истории, шутила и смеялась. Оля тоже повеселела, и ближе к вечеру, они подружились, и сидя на досках, прижимались к друг дружку, чтобы согреться.

— Можно задать вопрос? — обратилась Оля, шмыгая сопливым носом.

— Конечно, спрашивай.

— Скажи, тебя за что арестовали?

— За любовь.

— Да ну, разве такое бывает, — отмахнулась Оля.

— Бывает. Впервые в жизни влюбилась… И вот, как видишь, сижу, в подвале КГБ.

— Он иностранец? Как познакомилась?

И Светлана вздыхая, рассказала про Максима. Оля внимательно слушала, не перебивая.

— Как в кино, Света, не иначе. Такая любовь… Ух, и повезло тебе. А я некрасивая, обычная, таких парни не любят. И нос длинный, крючок, как у Бабы — Яги.

— Брось, подружка, ты обязательно встретишь своё счастье. Чуть подрастёшь, поступишь в институт, и увидишь, что от парней отбоя не будет.

— И где он сейчас? Максим?

— Если бы я знала, Олечка… Не знаю. Мы должны были вместе уехать, и он пропал.

В голосе Светы слышались грустные нотки.

— Если любит, вернётся.

— Вернётся, только не найдёт меня. Мне уже отсюда не выйти.

— Это ещё почему?

— Потому, что не верят. Думают, что я не хочу говорить правду.

— Но ведь ты, правда, не знаешь, где Максим?

— Правда. Давай спать. Утро вечера мудренее.

Укрывшись одеялом, и обнимаясь, Оля и Света уснули, и даже ночные крики, и вопли, не смогли их разбудить. Утром Олю увели, и Света осталась одна. Сколько ещё её будут здесь держать, оставалось только гадать, и она медленно ходила по пустой, и холодной камере в одиночестве.

— Мальцева, на выход. Полковник ждёт, — приказным тоном крикнул охранник, и повёл Свету по уже знакомой лестнице. В кабинете полковник встретил Светлану, и вежливо поздоровался.

— Вынужден, извиниться перед вами, Светлана.

Девушка в недоумении моргала глазами и не понимала, куда клонит хозяин кабинета. Она стояла возле стола, нервно сжимая руками спинку стула.

— Вы слышите меня? — крикнул полковник.

— Да, да, извините. Я ужасно замёрзла и хочу домой.

— Вас внизу ждёт мама, Светлана, и после, мой водитель отвезёт домой. Надеюсь, претензий не будет? К нашему ведомству? Работа такая, извините.

— Вы, вы, нашли Максима? — спросила Света, заикаясь, и не веря нахлынувшим чувствам.

Она продолжала робко топтаться на одном месте. Язык прилип к нёбу, и с трудом поворачивался.

— Пока не нашли. Мы проверили все ваши показания, и убедились, что вы говорите правду. Возьмите бумагу, и всего доброго!

— А-а-а, как же моя работа?

— Работайте и живите спокойно. И не волнуйтесь.

Голос полковника был мягким, даже слащавым. Света видела по его маленьким, хитрым глазам, что он врёт, только за эти дни, настолько морально и психологически вымоталась, что не могла, как следует соображать. И выхватив бумагу, быстро вышла из кабинета и побежала вниз. На лестнице увидела маму, возле двери, и когда дежурный взял бумагу, подписал, и вернул обратно, бросилась к матери на шею.

— Девочка моя, девочка моя, повторяла мама, обнимая и целуя Светлану. — Ты сама на себя не похожа. Тебя били? Синяки под глазами.

— Уйдём отсюда, мама, скорее.

Света взяла маму за руку и вышла на улицу. В глазах её стояли слезы, словно она не один год прозябала в холодных подвалах, и впервые увидела людей, небо и солнце. Домой их отвезла всё та же чёрная «Волга». И закрывшись в квартире на все замки, Света долго плакала и говорила матери о Максиме.

— Толковая у тебя дочь, артистка. Ей на сцену, в фильмах сниматься. За сутки раскрутила Мальцеву, вся в отца, Михаил, — сказал полковник, высокому, и статному капитану. — Я обязательно дам рекомендацию в институт. В органах нужны такие люди. Крепкие смелые и надёжные. Её ждёт блестящее будущее, с такими задатками.

— Спасибо, товарищ полковник. Ольга с самого детства бредит работой следователя. Читает запоем, спортом занимается, и школу закончила с золотой медалью.

— Купи ей от меня большую коробку конфет, и передавай привет. Она нам очень помогла.

— Обязательно передам. Так, что с Мальцевой? Отпустим, и дело закроем?