Книга Всё сложно, страница 9 – Юлия Резник

Я лгала. Я втирала все, что он говорил, в свои раны, счищала с них заскорузлые струпья неуверенности. И те брались тонкой розовой коркой…

— Где здесь душ?

— Торопишься смыть следы преступления? — спросил он, сжимая в ладони треугольник внизу моего живота.

— Нет. Просто хочу помыться. Если хочешь, можешь пойти со мной.

Он хотел. После мы трахались, стоя под тропическим душем. Олег прогнул меня в пояснице, сам, подстраиваясь, согнул чуть в коленях ноги. Резко вошел и на контрасте медленно, с оттяжкой вышел. И еще… и еще. Пока звуки ванной не наполнились нашими хриплыми животными стонами. Потом мы пили шампанское. И он снова меня имел. На этот раз в кровати. Я не помнила, где я, и кто я. Не понимала, что происходит. Мне казалось, я умру, если это не прекратится. И если прекратится, тоже умру. В какой-то момент я просто отключилась. Проснулась уже под утро. Рядом спал он… В душной комнате стоял мускусный аромат секса и нашего пота. Еще бы. Олег ни разу не воспользовался презервативом.

Смешно и горько. Но когда ко мне, наконец, вернулся разум, я первым делом помчалась сдавать анализы. Забеременеть я не боялась, потому что у меня стояла спираль. А вот болячек… К счастью, Олег оказался чистым. Убедившись в этом, я постаралась забыть случившееся между нами, как страшный сон. Хотя он этому не способствовал. И искал со мной встречи.

Это жутко… Да-да, по настоящему жутко. Но когда они с Котькой сообщили мне о ее беременности, первой мыслью, что мелькнула у меня в голове, была — он что, вообще не в курсе существования гондонов? Ужасно злясь на этого доморощенного секс-гиганта, я отвернулась от Котьки и совершенно случайно наткнулась на его взгляд. Уж не знаю, не придумала ли я это, но, мне кажется, Олег понял, о чем я подумала. И что вспомнила, тоже понял.

Никогда потом я не чувствовала себя такой грязной.

Грязнее, чем когда он меня испачкал.

Грязнее, чем вообще когда бы то ни было. Мне было так стыдно! Так бесконечно стыдно… Хотя я и понимала, что в тот момент не делала ровным счетом ничего плохого. Откуда мне было знать, как сложится наша жизнь потом? Я даже представить этого не могла… Да и кто на моем месте смог бы?

— Ты водишь его сюда?

Голос Победного, ворвавшийся в мои мысли, заставляет меня вздрогнуть.

— Кого? — туплю я.

— Своего любовника.

— Тебя это не касается. Ты заставляешь меня повторяться.

— Черта с два не касается! Здесь живет мой сын!

Раскрыв от удивления рот, я плюхаюсь на постель.

— Какой же ты лицемер!

— Я? А кто был против, чтобы Мирон познакомился с Кирой?!

— Это другое!

— Почему же?

— Потому что она — пустое место! Даже для тебя пустое. Или ты собираешься знакомить нашего сына со всеми, кого трахаешь?

— Так, значит, тот, кто трахает тебя — особенный? У вас серьезно?

— Если я надумаю выйти замуж — ты узнаешь об этом первый. А пока — на, вот, отнеси эти коробки в кабинет.

Победный весь набычивается, но возражать не смеет. Видно, понимает, что в своих претензиях заходит слишком далеко. Если бы я не знала, что это абсолютно невозможно, решила бы, что Ленка права. И он действительно прощупывает почву, надумав вернуться. Но правда в том, что Победный, как та собака на сене. Сам не гам, но другому не дам. Он был таким, и остался. Некоторые вещи в жизни никогда не меняются, чтобы с нами не происходило.

Впрочем, помогать мне с коробками Борис не спешит. В комнате жарковато. Знакомым до боли жестом он стаскивает свитер через голову и остается в простой белой футболке Lacost. Ее белизна красиво подчеркивает свежий загар Победного. Перед тем, как бросить, он свозил свою зазнобу в Дубай. Об этом писали все светские каналы в Телеге.

— Миленькие, — замечает он, сминая в крупных пальцах случайно упавшие на пол трусики. Глядя мне в глаза, потирает хлопковую вставку. — Слушай, а ты для меня такие надевала?

Да! И не только такие. У нас было много хороших моментов. Просто ты их очень быстро забыл. Но в слух я в том ни за что не признаюсь. Вместо ответа выдергиваю из Борькиных рук трусы, складываю их на общую стопку с бельем и шагаю прочь из спальни. Через несколько минут приходит Борис с коробками. В одну я сложила книги, которые люблю почитать перед сном. В другую — парфюмерию и косметику. Кремы, лосьоны, духи… Всякие милые женские штучки. Я оставляю их не распакованными и вновь возвращаюсь в спальню. Перестилаю постельное, включаю машинку.

— Поможешь перетащить тренажер?

Должен же быть от Победного хоть какой-то толк!

— Ты, наверное, единственная моя знакомая женщина, которая использует его по назначению.

— Ну, тем, с кем ты предпочитаешь встречаться, они, как правило, и не нужны.

— Осторожно, а то еще немного, и я решу, что ты ревнуешь… — пыхтит Борис, вытаскивая в коридор беговую дорожку. Та достаточно тяжелая. Но Победный сильный, как бык. В свое время меня это зачаровывало. Казалось, не существует такого, что бы не было ему по плечу.

— Погоди, у меня телефон… Хм… Марина.

— А этой еще что надо?

Пожимаю плечами. По понятным причинам, Котькина свекровь прилично меня старше, но у нас сложились неплохие отношения. Я благодарна ей, что та не стала давить на Олега, когда Котька заболела. Ведь знаете, как бывает? Да, наверняка знаете. Ни одна мать не мечтает о такой судьбе для своего сына.

— Привет, Марин.

— Привет! Слушай, я тут узнала, что Олег с Котей собираются к тебе переехать.

— Ага, я как раз освобождаю им комнату.

— По этому поводу я и звоню! Это ж никуда не годится… Тебя из собственного дома выживать. Я так Олегу и сказала! Мужчина он — или кто? Если им важно жить поближе к больнице, мог бы подыскать что-то на съем.

— А он что?

— Он так и хотел. Но Катя уперлась. Наверное, ей в такой момент хочется быть поближе к маме. Что, в общем-то, мне понятно.

«Он так и хотел»… Что ж… Это не может не радовать.

— Ну, и ладно. Они мне не помешают, а я им уж тем более.

В трубке повисает странная пауза. Марина не торопится с ответом. И, хоть это может означать что угодно, у меня на руках приподнимаются волоски, а за грудиной растекается паника.

Как будто Марина о чем-то знает…

Но такого просто не может быть!

— Ты уверена?

— Да, — я судорожно облизываю пересохшие губы. — Конечно, Олег сказал, что сам справится, я это очень ценю. Но ты же сама понимаешь, для мужчины это может быть тяжело.

— Дай бог, чтобы мы отделались малой кровью.

— И не говори, — бормочу я, с трудом подавляю вздох облегчения, готовый сорваться с губ.