Онлайн книга «Нижнебург. Облачная Фабрика»
|
Селеста потянулась к стеклянной вазе с кексами, черными как уголь цвета, с вкраплениями шоколада и черными засахаренными лепестками на верхушке, сложенными в виде роз. – Эм, нет. – Л’Калинова захлопнула крышку, чуть не прищемив розоволосой пальцы – это тебе есть не стоит. – Почему? – обиделась Селеста. – Это – Л’Калинова заговорщицки улыбнулась одними кончиками губ – для особых гостей. – Эй, тётя, я устал там сидеть, – раздался мальчишеский голос. Л’Калинова фыркнула. Селеста обернулась и увидела на пороге парня. Он был керамиком, но точно не прислугой – доселе розоволосая его ни разу не встречала в доме. Лицо его было покрыто многолетним слоем золотисто-коричневым загаром цвета гнилого яблока. Русые волосы выгорели до белоснежного блонда. Двух передних коренных зубов не хватало. Он явно потерял их, ввязавшись в драку, и его это не смущало. Он скорее гордился их отсутствием, а самого его распирало от нарциссизма. Самая интересная деталь, если не обращать внимание на драные в районе колен джинсы, был черный пиджак в алых розах, на удивление в приличном состоянии, будто бы только купленный. Парень в буквальном смысле сдувал с него пылинки. – Прости, Макс, я о тебе забыла, – прощебетала Л’Калинова. По интонации зодчей Селеста поняла, что забыла она о нём назло. – Мы с тобой встречались? – спросил Макс у розоволосой. – Только через мой труп – скривилась та. – Мне нужно узнать, что Майя Л’Сазонова забыла в Подземельном мире? Кто её привёл? Кто ей помогает? Есть ли в доме агенты губернатора? Я хочу знать о ней всё. Пока вы находитесь под моим покровительством никто не имеет права выставить вас из дома. Так что даю вам полную свободу передвижения. Селеста самодовольно улыбнулась, понимая, что главная фигура в особняке не рада присутствию Майи. Единственное её смущало: – Что значит «вам»? – Вам – значит, что вы с Максом работаете вместе! – Нет, вы издевайтесь?! – вспылила Селеста, – я не буду, не буду работать в паре с… – она презрительно обвела пальцем Макса, но подходящее слово ей так и не пришло в голову, – ЭТИМ. – Я оскорблён! – наиграно надулся Макс, – слышь, принцесса, ты хоть в курсе на кого гонишь? – На отребье из квартала Битого Стекла? – По своему статусу он выше, милочка, чем ты. Он из главенствующей семьи, а ты всего лишь саламандерс. – Он же керамик! Все керамики – это рабочие и прислуга. – А я король рабочих и слуг – самодовольно улыбнулся Макс. Парень, сложив руки на груди, пристально вглядывался в лицо Селесты. – Чего смотришь! – ощетинилась та. – Винт мне в ботинок, теперь я вспомнил, где видал тебя! – Макс хлопнул себя по лбу. – Ты та самая плясулька, которая… – Макс, – Л’Калинова требовательно постучала алым маникюром по ручке кресла и покачала головой. – Оки. – Моя милая Селеста, помнишь свои последние соревнования около полугода назад? Да, такое сложно забыть, не правда ли? Когда твоя соперница, превосходящая тебя, какая-то неизвестная девочка из периферии, падает посреди сцены с окровавленными ногами? Когда только благодаря несчастному случаю ты одерживаешь победу? Когда в течении недели Стражи Мрака исследуют твой дом и театральную гримерную на наличие улик? Тот случай меня очень заинтересовал. Я отправила своего человека, – она кивнула на Макса, – обыскать то, на что у Стражей Мрака не было разрешения. – Знаешь сколько всего я смог прочекать… Селеста побледнела. – Было глупо использовать бокал из редкого голубого стекла из антикварного столового сервиза, чтобы устранить нежеланную соперницу, милочка. – У вас в сервизе как раз такого и не хватает, – вставил Макс, – я трижды обшарил вашу кухню, а потом нашёл в твоей комнате под кроватью ножку от бокала. Вот же совпадение… – Селсета, как её звали, не напомнишь? – Перуетта Л’Альбатрос, – подсказал Макс. Селеста готова была разрыдаться. – Кофе? – склонила голову к плечу Л’Калинова, улыбаясь. – Да пошли вы оба в царство Плутона! Селеста вскочила с кресла и выбежала вон. Злая, как тигр, она ходила по особняку и пинала подушки с оттоманками. В библиотеке она натолкнулась на Никиту. – Хм, ты же не читаешь книг? Сам мне об этом вечно твердишь. – Как ты сюда попала… Рад тебя видеть. Никита попытался её обнять, но она его грубо отпихнула. – У кого-то день не задался? Селеста промолчала. – Я пытался поговорить с Димитрием, но он не хочет ничего слушать. Может к концу недели он остынет – тогда поговорю. Но ты всё равно будешь обязана извиниться перед ним, и перед Русей… – Я не стану ни перед кем извиняться, – взвизгнула Селеста, – зря стараешься. Я не собираюсь к тебе возвращаться. Это… Это уже совершенно не важно. Я всё равно собиралась тебя бросить! – Что, прости?! Сэл, три года. Три года! Ты издеваешься?! – Не называй меня Сэл! Селеста махнула своей розовой шевелюрой и направилась обратно в кабинет зодчей – нужно было давать ответ: согласиться или попасть под Суд Серебряных Лун за то, что превратила соперницу в инвалида. Никита ударил кулаком о стену. Украдкой он взглянул на часы: которые показывали без двух минут двенадцать. – Майя… В мгновение ока в голове Никиты Майя перестала быть центром сосредоточения всех его бед. – Нет, – сказал парень под нос сам себе, – она не могла прийти на встречу со мной. Она же не такая дура. Никита отправился в коридор, натянул плащ, взял из подставки черный зонт с инкрустированной рубинами ручкой, собираясь прогуляться по городу и проветриться, но Майя никак не выходила у него из головы. – Глупая Зверушка… Плутон бы тебя побрал! Никита с размаху швырнул зонт на пол и бросился в гостиную Ликов. Проносясь через портретную галерею Никита краем глаза, взглянул на часы-василёк. У него оставалось меньше минуты прежде, чем Руся начнёт вырабатывать желудочный сок и Майя получит первую порцию ожогов. Желудок Руси походил на огромную пещеру, усеянную со всех сторон громадными гранеными кристаллами молочного цвета. Кристаллы вырывались из стен, потолка и пола острыми верхушками врезаясь в противоположные концы. Ходить здесь напрямик было невозможно – приходилось карабкаться и перелезать через молочные махины, будто бредя через бурелом после урагана. Майя спокойно сидела на одном из молочных кристаллов, сложим руки на груди. Она не верила, что письмо было правдивым. |