Книга Невинный трофей для охотника, страница 9 – Лана Морриган

В лифте девчонка прижалась к дальней стенке и смотрела себе под ноги.

— Проходи, — распахнул входную дверь. — Обувь и одежду сразу в ванную, я не люблю грязь.

Несмело входит и застывает. Приходится толкаться в узком коридоре, спотыкаясь о сумку со снаряжением.

— Ну. Ты что-то ждешь? Или тебе нужна моя помощь? — пока девчонка испуганно озирается, снимаю влажную водолазку и зашвыриваю в приоткрытую дверь ванной.

— Не трогайте меня! — визжит так, что в ушах зазвенело.

— Я не пущу тебя в таком виде. Не хочу потом травить блох, — заталкиваю девчонку в ванную и закрываю дверь.

— У меня нет блох. Я моюсь.

— Или делаешь как я скажу или можешь валить на все четыре стороны! — рявкаю.

Еще в детстве я давал тетке обещание, а позже и самому себе, не тащить в дом бездомных кошек и собак… хотя, я и сейчас не нарушил. Девчонка не тянула на хромого щенка, если только на взъерошенного котенка, что испуганно шипит при каждом моем движении.

— Не трогайте, сказала! Я так и знала, что за предложением "просто жилья" скрывалось нечто другое, — поправляет вязаную шапку, натягивая до самых бровей.

Делает вид, что уходить собралась. Ну, ну.

— И что же, по-твоему, за моим великодушным предложением скрыто?

— Да ничего особенного. "Того самого" захотелось! — на носочки привстала, локти в стороны — точно боевой воробей.

— Это чего это — "того самого"? — спросил насмехаясь.

Девчонка краской залилась, но нос крошечный вздернула и громко ответила:

— Секса!

— Ой, прости, — не удержался и расхохотался.

Воробей боевой настрой подрастерял, захлопал растерянно зелеными глазищами.

— Ну хватит уже, — жалобно пропищала.

Хохотал, уперев ладони в колени, пока порозовевшее лицо девчонки не приняло естественный телесный вид.

— Чего это? Ты пошутила — я посмеялся. А теперь серьезно, — выпрямился. — Запомни, котенок или клопенок, я еще не определился, будешь глупости говорить, сразу на улицу вылетишь, вернешься в свой грязный вагончик, где из мебели матрас, а из посуды — алюминиевая ложка. Поняла?

— Да.

— Вот и отлично, а теперь раздевайся и лезь в ванну.

— Вы выйдете?

— Еще чего, я пакет подержу, чтобы тебе удобнее тряпье было выкидывать. Подталкиваю мусорное ведро ногой и указываю на него пальцем:

— Сюда складывай.

— Это моя единственная одежда, — запахивает плотнее полы застиранной куртки покрытой слоем еще не высохшей грязи. — Я постираю.

— Стирай, — опираюсь на дверной косяк и с безразличием наблюдаю.

Куртку снимает, в глаза смотрит с вызовом, к совести, наверное, призвать пытается или стыду.

— Дай осмотрю.

— Зачем? — прижимает грязное “сокровище” к безразмерной шерстяной водолазке.

— Хочу удостовериться, что ты не решишь отблагодарить меня ночью, — девчонка опять заливается краской, — ножичком куда-нибудь под ребра.

— Да смотрите.

Прощупываю и осматриваю с подкладочной стороны:

— Ноги поставь на ширину плеч, — куртку кладу на стиральную машину.

— Что? Я не буду этого делать! — пятится, пока не наталкивается на край ванны.

— Кажется, мы уже определились, что даже в голодный год я вряд ли рассмотрю в тебе женщину. Максимум — котенка недокормленного.

— А говорили “клопенка”.

— А еще я говорил, что не определился на кого ты больше похожа. Ну! Или выход там, — кивком указываю на дверь.

Девчонка отставляет одну ногу и раскидывает руки в стороны, отрешенно поднимая голову к потолку.

— Смотрю, опыт есть, да?

Молчит, глаза зажмуривает, будто и вправду насиловать собрался. Провожу ладонями вдоль тонких рук — пальцы подрагивают. Спускаюсь вдоль талии — все тело ходуном ходит.

— Да прекрати трястись, сказал же не трону, — присаживаюсь, прощупывая низ штанин.

— А может мне, нравится! — фыркает.

— А лет-то тебе сколько? Нравится ей…

— В феврале будет девятнадцать, — девчонка сдергивает со стиральной машины куртку и достает из внутреннего кармана бережно обернутый в целлофановый пакет паспорт.

— Вот! — я не успеваю встать, а мне тыкают им в нос.

Не врала клопенок, и правда в феврале девятнадцать.

— Сейчас тебе принесу что-нибудь чистое. Оставлю за дверью.

Выхожу из ванной костеря себя сквозь зубы:

— Заигрался, идиот. Она же говорила, что уже взрослая.

Я не забываю про элементарную безопасность: убираю сумку со снаряжением в свою комнату. Самым сложным оказывается найти что-то из одежды для сорокакилограммовой девчонки.

Звуки льющейся воды стихли.

— Малая, — громко стучу. — Держи, — в щелку протискивается тонкая девичья рука и выхватывает футболку и спортивные штаны. — Как оденешься, иди на кухню.

Клопенок не торопится, я успеваю спокойно поесть и, прислонившись к стене, потягивать чай.

— Ты что так долго? Все остыло.

— Стирала, — крадется вдоль стенки, собирая влажные волосы в косу. Ее взгляд застывает на порции тушеного мяса с картошкой.

— В смысле? Руками?

— Да.

— А стиральная машинка там для чего стоит?

Девчонка пытается замаскировать голодное урчание желудка кашлем и отвечает:

— Не хотела блохастую одежду складывать с вашей.

— Ай, молодец. Ай, уела. Садись, а то грохнешься в голодный обморок. Смотреть страшно.

— А вы не смотрите, — огрызнулась и шустро заработала вилкой.

Выпрямив спину, я попытался рассмотреть девчонку, скрытую за столом. Футболка висит мешком, прикрывая бедра, и только торчащие из штанин ступни выдают присутствие внутри человека, а не вешалки, как могло показаться. М-да. Обнять и плакать… Я никогда не льстил себе зная, что для мужчины мог бы быть и выше, но клопенок утопала в моей одежде.

Прожевывая, поправила горловину, прикрывая худое плечо:

— Спасибо, — произнесла, переведя дух.

— Куда так торопилась? Боялась, отберу?

— Вкусно, — девчонка наконец улыбнулась и потянулась к кружке с остывшим чаем.

— Еще будешь?

— Нет. Живот сейчас лопнет. А можно я возьму? — она с жадностью смотрит на единственную конфету, затерявшуюся среди пакетиков чая.

— Я бы не стал ее есть. Последний раз конфеты покупал еще весной.