Онлайн книга «Дарвиния»
|
И тут раздался глубокий судорожный вздох. Гилфорд оглянулся и с изумлением увидел, что глаза ботаника распахнулись. Салливан устремил на него – или сквозь него, определить было сложно, – тяжелый взгляд. Один зрачок был неестественно расширен, белок испещрен кровавыми прожилками. – Мы не умираем, – прошептал Салливан. Гилфорд подавил желание попятиться. – Эй, – произнес он, – доктор Салливан, лежите спокойно. Не надо волноваться. С вами все будет хорошо, помощь уже близко. – Разве он не сказал тебе этого? Гилфорд не сказал Гилфорду, что Гилфорд не умрет? – Не пытайтесь говорить. «Не говори, – подумал Гилфорд, – потому что пугаешь меня до чертиков». Губы Салливана изогнулись в кривой ухмылке; смотреть на нее было жутко. – Ты видел их в своих снах… – Пожалуйста, не надо, доктор Салливан. – Они зеленые, как старая медь. С хребтами на животах… Они едят сны. Они едят все! Слова ботаника задели Гилфорда за живое, но он усилием воли отогнал непрошеное воспоминание. Важно было не поддаваться панике. – Гилфорд! – Левая рука Салливана, выметнувшись, вцепилась в запястье Гилфорда, а правая рефлекторно попыталась ухватиться за воздух. – Это одно из тех мест, где происходит конец света! – Вы несете какую-то околесицу, доктор Салливан. Пожалуйста, постарайтесь уснуть. Том скоро вернется. – Ты умер во Франции. Погиб, сражаясь с бошами. Ну и ну! – Не очень приятно это говорить, но вы меня пугаете, доктор Салливан. – Умереть невозможно! – заявил Салливан. С этими словами он захрипел и испустил дух. Через некоторое время Гилфорд закрыл глаза покойника. Он еще несколько часов просидел рядом с доктором Салливаном, монотонно напевая под нос в ожидании того, что может выползти из тьмы и напасть. Уже перед самым рассветом, обессилев, он задремал. Они так отчаянно хотят выбраться наружу! Гилфорд чувствует их гнев, их неудовлетворенность. У него нет названия для них. Они как бы даже не вполне существуют. Они застыли между идеей и ее претворением, незавершенные, полуразумные, жаждущие воплощения. Физически это бледно-зеленые призраки несколько крупнее человека, чешуйчатые, шипастые, разевающие огромную пасть в безмолвной ярости. «Они были связаны и заточены здесь после битвы». Эта мысль принадлежит не ему. Гилфорд оборачивается. Он невесом; он плавает в глубине колодца, но не в воде. Самый воздух вокруг него лучится. Каким-то образом этот неявленный свет соткан сразу из воздуха, камня и собственной сущности Гилфорда. Рядом плавает тощий юнец в форме американского пехотинца. Свет течет сквозь него, из него. Это тот самый солдат из снов Гилфорда, похожий на него, как брат-близнец. «Кто ты?» «Я – это ты», – отвечает солдат. «Это невозможно». «Кажется, что невозможно. Но это так». Даже его голос почему-то знаком Гилфорду. Это голос, которым он разговаривает сам с собой, голос его потаенных мыслей. «А кто они? – Он имеет в виду заточенных существ. – Демоны?» «Можешь называть их так, если хочешь. Или называй чудовищами. У них нет никаких других устремлений, кроме как быть. Стать всем, что существует, – конечная цель». Теперь Гилфорд видит их отчетливей. Видит чешую и когти, многочисленные руки, лязгающие зубы. «Звери?» «Нечто гораздо большее, нежели звери. Но и зверьми могут стать, если подвернется шанс». «Это ты заточил их здесь?» «Я. С помощью остальных. Но их заточение ненадежно». «Я не понимаю». «Видишь, как они трепыхаются на грани материализации? Вскоре вновь обретут физические тела. Если мы не свяжем их навечно». «Свяжем?» – переспрашивает Гилфорд. Ему становится страшно. Происходящее ускользает от его понимания. И он ощущает чудовищное давление снизу, неимоверное желание, не находящее выхода и зреющее миллиарды лет в ожидании того мига, когда оно получит волю. «Мы свяжем их», – произносит солдат спокойно. «Мы?» «Ты и я». Эти слова оглушают Гилфорда. Он сознает невероятную важность задачи, громадную, как луна. «Я ничего не понимаю!» «Терпение, братишка», – говорит солдат и тянет его вверх, все выше и выше, сквозь зловещий призрачный свет, сквозь туман и жар почти воплощения, точно ангел в изорванном мундире, пока наконец сам не растворяется в воздухе. Над ним склонился Том Комптон с факелом в руке. «Я бы поднялся, – подумал Гилфорд, – если бы мог». Если бы здесь не было так холодно. Если бы тело не затекло в тысяче разных мест. Если бы он мог собрать в кучку ускользающие мысли. Ему необходимо было сообщить Тому Комптону что-то исключительно важное, что-то про доктора Салливана. – Он умер, – выдавил Гилфорд. Труп Салливана лежал рядом с ним, накрытый одеялом. Застывшее лицо ботаника в свете фонаря было бледным. – Мне очень жаль, Том. – Я знаю, – произнес следопыт. – Ты сделал все, что мог. Идти сможешь? Гилфорд попробовал подняться, но только ударился головой об острый камень. – Обопрись на меня, – велел Том. И снова Гилфорд почувствовал, как его тянут вверх. Оставаться в сознании было трудно. Оцепенелое тело хотело лишь одного: сидеть с закрытыми глазами. – Мы разведем костер, как только выберемся из этой дыры, – пообещал следопыт. – Давай перебирай ногами. – Сколько времени прошло? – Три дня. – Три? – Возникли непредвиденные обстоятельства. – Кого ты привел? Они добрели до края колодца. Пространство под куполом заливал водянистый дневной свет. Какой-то высокий тощий человек с холщовым капюшоном на голове поджидал их, привалившись к каменной плите. Из-за тумана лица было не разобрать. – Финч, – сказал Том. – Со мной пришел Финч. – Финч? Но почему Финч? А как же Кек? Как же Робертсон? – Они мертвы, Гилфорд. Кек, Робертсон, Диггс, Доннер и Фарр. Все мертвы. И нас ждет та же участь, если ты не будешь шевелить ногами. |