Книга «Ангельская» работёнка, страница 42 – Куив Макдоннелл

Симона оглядела себя. Сегодня на ней были кроссовки. Ключи лежали в кармане. У нее была сумка. У нее был слезоточивый газ.

Она открыла сумку и заглянула внутрь. Затем вытащила баллончик и переложила в карман пальто. Закрыла сумку. Дважды потрогала ключи и посмотрела на дверь. Глубоко вдохнула. Первый шаг — самый трудный. Просто сделай его и иди по жизни дальше.

Она открыла дверь.

Банни Макгэрри сидел на ступеньках лестницы и смотрел на часы. Когда появилась Симона, его лицо расплылось в широкой улыбке.

— Как дела?

Симона остановилась и посмотрела на него с досадой.

— Что ты здесь делаешь?

— Просто проходил мимо — вроде того.

— Ага. Это именно то, что я называю чушью. — Оглянувшись на бар, она увидела, как седые волосы Ноэля медленно уплывают под стойку. — Слушай, я ценю заботу и все такое прочее, но мне не нужен эскорт.

— Я когда-нибудь говорил тебе, как мне нравится классический завтрак?

Симона подняла брови.

— Как ни трудно поверить, но это ни разу не раскрывалось в разговоре.

— Что ж, моя вина. Настоящий ирландский завтрак, заметь: черный пудинг ^[71], белый пудинг ^[72], яйца, колбаса, бобы, грибы. Никакой ерунды вроде жареных помидоров, но — и это совсем недавний разрыв с традицией — время от времени картофельные оладьи. Последнее блюдо — лучшее, что дала нам ваша страна, не считая той компании, в которой я сейчас нахожусь.

— Спасибо за доброту, сэр, но… тут есть какой-то скрытый смысл?

— Есть, и еще какой! Видишь ли, на прошлой неделе я проходил ежегодный медицинский осмотр, и тот парень, доктор, усадил меня и вдруг говорит такой — приготовься! — что я, мол, толстый.

— Что ж, — ответила Симона, усиливая южный акцент, — мамой клянусь, со стороны доктора это было очень дерзко.

— Боже, да! Как правило, таким нахалам я даю пощечину, но в тот момент боялся пропустить свой утренний люля-кебаб. И все же — не хочу грузить тебя научными подробностями — оказалось, что сидеть на заднице по двенадцать часов в день довольно вредно для здоровья. Доктор сказал, что будет лучше, если я откажусь от завтрака с выпивкой и начну бегать трусцой.

— Ты непохож на бегуна трусцой.

— Точно! Прошу заметить: если я бегу, то только за кем-нибудь из тех, кто потом жалеет, что заставил меня этим заняться. — Банни встал. — И вот я здесь.

Симона огляделась.

— Я что, на минуту теряла сознание? Где связь между тем, что ты только что рассказал, и причиной твоего тут нахождения?

— Все просто. Мне нужна физическая активность. Поэтому каждый вечер по возможности я хожу отсюда до Ратмайнса и обратно.

— Ради пользы своему здоровью?

— Ради пользы моему здоровью. — Он шагнул в сторону и махнул рукой, приглашая ее за собой. — Теперь ты можешь идти позади меня, впереди меня или куда-нибудь еще, но я направляюсь в Ратмайнс — к дому, полному сумасшедших монахинь.

Симона оглядела его с головы до ног и улыбнулась.

— Окей. Но просто чтобы ты знал, парень: у меня с собою газовый баллончик, так что советую вести себя прилично.

Банни пошел рядом с ней, когда она стала подниматься по покатому переулку.

— Ого. Ты где его достала?

— Его сделала для меня сестра Бернадетт.

— Господи боже мой, она та еще старая боевая лошадь?

Симона остановилась, когда они дошли до угла. Затем оглянулась и посмотрела назад. Переулок как переулок — ничего особенного.

— Все в порядке? — спросил Банни.

— Ага. Нормально, — ответила она. — А слабо так назвать сестру Бернадетт в лицо?

— Нет уж, спасибо. Уж лучше перцовый газ.

Банни широко зевнул.

— Смотрю, кто-то вчера поздно лег спать?

Банни взглянул на Гринго, расположившегося на соседнем пассажирском сиденье.

— Чья бы мычала. Если не сильно ошибаюсь, на тебе та же одежда, что была вчера?

— Я встретился с дамой.

Банни поднял брови.

— Да ладно?

— Ага. Точнее, с двумя. Жаль, у другого парня оказалось три девятки.

Банни неодобрительно покачал головой.

— На твоем месте я бы расширил круг увлечений.

— Смотрите, кто говорит! А ты опять гулял со своей южной красоткой, да? Сколько недель это уже длится?

— Несколько.

— Есть какие-нибудь подвижки в том, чтобы выйти за пределы пешеходной стадии?

Банни поерзал на сиденье.

— Ты все неправильно понимаешь.

— Ну да, — ответил Гринго, — вы просто друзья. Когда ты в последний раз смотрел на себя в зеркало?

— Что?

— Я объясню тебе «что». Ты чисто выбрит, похудел килограммов на шесть и даже в такую рань не страдаешь от похмелья.

— Конечно страдаю.

— Лжец. Вот что я тебе скажу: мы хорошие друзья, но я не могу тебя заставить хотя бы сменить носки. Ты, амиго, влюблен и не знаешь, что с этим делать. Медленно и верно — это хорошо, но даже ледники сочли бы тебя слишком неторопливым.

Банни театрально закатил глаза.

— А вот и первый совет от знатока романтики.

— Я просто говорю, что вы нравитесь друг другу. Чтобы это увидеть — большого ума не надо.

— У нее и так сложилось не лучшее впечатление о здешних мужчинах. Было бы невежливо переходить к заигрыванию.

— Господи, Банни, ты не Натан Райан, и она понимает это как никто другой.

— Этот хнычущий говнюк искал бы свои яйчишки по другому адресу, если бы ты не…

Гринго поднял руки.

— Вот только не начинай опять! Я и так позволил тебе сделать с ним слишком многое. Кстати, я не говорил, что видел его пару дней назад?

— Да? Ну и как поживает наш маленький Натан?

— Трудно сказать, — ответил Гринго. — Я не успел спросить. Он просто закричал и выбежал за дверь.

— Что ж, если он увидит меня, ему придется бежать вдвое быстрее.

— Ты как испорченная версия Санта-Клауса, знаешь ли. Эх… — Гринго эмоционально побарабанил по приборной панели. — Кстати, у клана, если можно так сказать, есть собственная вариация Санта-Клауса, прикинь!