Книга Кактус второй свежести, страница 21 – Дарья Донцова

– Здрассти!

– Привет, – ответил Кузя. – А что у вас около подушки лежит?

– Зубы Егора, – объяснила Карина, – он их везде теряет. Чихнет, кашлянет, икнет, и челюсти вылетают. Ой! Чего-то я не так сказала?

– Нет-нет, все хорошо, – тоненьким голоском заверила Марина и расхохоталась.

Егор бросился к софе, схватил протез, быстро поставил его на место и осведомился:

– Где ты его нашла?

– Под столом на полу, – объяснила Карина. – А что? Егор кусалки везде посеять может, один раз я из унитаза их вылавливала, в другой к соседям бегала, Егор на балконе стоял, чихнул, и зубы на этаж ниже спланировали.

– Вот на этой бодрой ноте предлагаю завершить сегодняшний день, – зевнул Сеня. – Кузя, поехали домой.

– Мне тоже сваливать? – занервничал Егор. – Денег у меня вообще нет! Хотел авансик попросить.

– И я хотела часть оплаты вперед, – заулыбалась Карина, – сегодня мне некуда возвращаться, я сдала квартиру на сутки одной парочке. Они хорошо заплатили. А вы нам сколько предложите за то, что мы мамулю с папулей изобразим?

– Мать мы не приглашали! – отрезала Марина.

– А кто каравай новобрачным подаст? – вкрадчиво осведомилась Кара.

Жена полковника.

– Ты вообще чем думала, когда не известно кого в квартиру на сутки пустила? – занегодовал Егор.

– Витю я прекрасно знаю, – возразила Карина, – он в соседнем подъезде живет. Постоянно снимает мою двушку, когда у меня никого нет. Вот бабы с ним разные.

– Зачем мужику арендовать жилье на короткий срок, когда у него есть свое? – не смог скрыть удивления Феликс.

Карина взглянула на Марину.

– Он чей-то муж?

– Мой, – уточнила я.

– Я никогда не охочусь в чужом лесу, – вздохнула Кара, – но о таком мужике сама мечтала, тебе повезло. Если парень не понимает, зачем в чужой квартире устраиваться, когда своя есть, то он или идиот, или ангел. На дурака твой супруг не похож. Отвечаю на его вопрос. В своих апартаментах законная жена суп варит. А Витька ко мне с бабой для ураганного секса заруливает! И что нам теперь делать? Куда деваться?

– Ты о чем думала, когда двушку на сутки сдала? – рассердился Егор.

– О деньгах, – честно ответила Карина, – думала, раз тебя в папы пригласили, то у себя поселят. Ну и мне уголок найдется!

– У нас есть свободные комнаты, – прервала я беседу, – переночуете спокойно.

На следующее утро мы все собрались в офисе.

– Никаких сведений о Вениамине Салкине нигде нет, – заявил Кузя. – Он отсутствует в соцсетях, не приобрел мобильный номер, давным-давно продал свою комнату и выписался из коммуналки. Никто никогда его официально не искал, имею в виду – не подавал заявления о пропаже данного человека.

– Наверное, он умер, – предположил Сеня, – возможно, убит. А поскольку никого судьба Салкина не интересовала, то он до сих пор вроде как жив. Сколько ему могло лет сейчас исполниться?

– Немного за восемьдесят, – уточнил Кузьмин, – уже вечер, но еще не ночь. Я знаю людей, которые и в девяносто пять работают.

– Теоретически Вениамин может где-то тихо существовать, – проговорил полковник, – вероятно, с деньгами у него порядок. Забрал у жертв много ценных вещей и продает их втихую. Давайте плясать от печки. Что мы знаем? С чего все началось?

– Василиса Герасимова получила неожиданный подарок, – сказал Семен, – кто-то в ее отсутствие вошел в ее квартиру, положил на прикроватный столик коробку с колье и записку: «Возвращаю взятое напрокат».

– Я дал Герасимовой контакт нашего лучшего оценщика, Владислава Нечаева, обмануть Владика невозможно, – перебил его Кузя, – разные люди пытались это проделать, но всегда безуспешно. Вердикт таков. Да, «Болин и Ян» делали подобное колье. Оно принадлежало семье дворян Сафоновых. Елистрат Сергеевич, глава семьи, заказал его для своей жены, когда та после нескольких сыновей наконец-то родила долгожданную дочь Анастасию. Изделие баснословно дорогое. Девушка показывалась в ожерелье на балах и всегда вызывала у дам вздохи зависти. Сафоновы обладали огромным состоянием, вели открытый образ жизни. Они помогали бедным, строили богадельни, содержали бесплатные школы, трапезные для нищих, возводили храмы. И не покинули Россию, когда к власти пришли большевики. Наверное, думали, что комиссары их не тронут, узнают про добрые дела и оставят семью в покое. До тридцать пятого года семья спокойно жила в своем имении под Ленинградом. А потом первого июля в погожий солнечный день в дом Сафоновых прибыли, как тогда говорили, «энкавэдэшники» ^[5]. Неизвестно, специально ли выбрали именно это число, день рождения Анастасии, или это случайное совпадение. Сафоновы готовились к празднику, Настя ждала гостей с подарками, цветами, надела любимое ожерелье, но неожиданно нагрянули люди в форме. Они расстреляли мать, отца, братьев, Анастасию и троих человек, которые на свою беду пораньше приехали в гости. Трупы бросили в овраг, закидали землей и уехали. Откуда мне это известно? В шестидесятые годы двадцатого века один литературный журнал напечатал воспоминания Глафиры Оловкиной. В советское время в мире литературы и искусства порой случались неожиданности. Читатели и зрители могли получить такие книги и спектакли, которые никак не могли быть опубликованы или показаны из-за своей откровенной ненависти к тому, что творили коммунисты. Но бдительная цензура порой не ловила мышей или в каких-то случаях ей велели не охотиться на них. В шестидесятых-семидесятых годах двадцатого века существовала небольшая группа литераторов, музыкантов и художников, очень талантливых, известных за рубежом. Их без проблем выпускали в разные страны, несмотря на то что эти люди не боялись критиковать советскую власть и ее лидеров. Удивительно, но никого из тех смельчаков не посадили, не поместили в психиатрическую лечебницу, не лишили их возможности творить и говорить все, что они думают. Современники с уважением относились к этим диссидентам. Представьте, сколь шокированы были все, когда в начале девяностых годов открыли архивы КГБ и вылезла на свет правда. Все эти откровенно нелюбящие советскую власть люди являлись осведомителями, «сдали» массу своих друзей и знакомых, которые поддерживали их антисоветские настроения. Интервью западным СМИ они раздавали по указке КГБ. Почему этим лицам разрешали ругать коммунистический режим? Когда за рубежом начинали кричать: в СССР нет свободы, тех, кто не согласен с социалистическими порядками, сразу отправляют в лагеря, то мигом прилетал ответ: это вранье. Например, N, W, A и прочие смело и откровенно говорят, что думают. Никто их не сажает. А те, о ком вы ведете речь, простые уголовники.