Книга Живи и давай жить другим, страница 35 – Хендрик Грун

– Полегче, господа, ведь это наш друг, черт возьми, – возразил я для проформы.

Самый прекрасный вид сладкого безделья, dolce far niente, – следить за велогонкой «Джиро д’Италия». В прошлые годы я предпочитал «Тур де Франс», но с тех пор, как решил смыться в Тоскану, моим фаворитом стал «Джиро».

Три недели кряду я включал канал «Евроспорт», поздравлял себя с тем фактом, что уволен не по своей вине, и уютно устраивался на диване. Я часами глазел на крутых ребят, неутомимо жавших на педали. На заднем плане проплывал роскошный итальянский пейзаж, то с церковкой, то с небольшим замком. Комментаторы болтали, часы пролетали.

Между делом я мог спокойно поджарить тост с сыром и ветчиной, почитать, подстричь ногти на ногах или очистить яблочко. При этом я поглядывал на экран и прислушивался к бельгийским комментаторам. Смачные фламандцы лучше чопорных голландцев.

В велогонках бывает так, что, даже если ничего не происходит, в любой момент что-то может произойти. Неожиданный отрыв, прокол шины, падение. Гонщику, который сейчас беззаботно крутит педали, через несколько минут придется догонять пелотон, пока доктор, высунувшись из окна машины, обрабатывает его болезненные ссадины.

Я питаю слабость к гонщикам, оказавшимся на последнем месте. В крупных шоссейных гонках часто идет тайная борьба за последнее место. Дело в том, что позже с таким результатом можно выиграть небольшие местные соревнования. И организаторы с гордостью объявляют имя победителя и имя гонщика, занявшего последнее место. Предпоследний интереса не представляет. Я читал, что на первом «Тур де Франс», в 1903 году, последний участник пришел к финишу через шестьдесят четыре часа после победителя. Думаю, к тому времени почти вся публика уже разошлась по домам.

В минувшие годы нидерландским велогонщикам постоянно не везло, но на этот раз повезло, и даже очень. «Наш» Том ^[30] выиграл «Джиро». Я пустился в пляс перед экраном.

Афра смотрела на меня так, словно я заразился бубонной чумой.

– Велогонки – одно из самых бессмысленных занятий на свете. Но смотреть велогонки еще бессмысленней.

Я попытался ей втолковать, что как раз в бесполезности и заключается их шарм, но где там. Напрасный труд.

Ее отвращение к велогонкам заметно усилилось с тех пор, как несколько лет назад маленькая белая собачка, перебегавшая дорогу, была раздавлена рвущейся вперед группой гонщиков. Произошедшая затем свалка оставила Афру равнодушной, но гибель собачонки глубоко ее потрясла.

К счастью, в то время еще не показывали замедленную съемку, когда можно в подробностях рассмотреть, сколько колес переехало собачонку.

С тех пор Афра не может видеть велогонки без страха за собачек.

– Тем интереснее смотреть, – попробовал я однажды пошутить. И увидел презрение в его самой изощренной форме.

После похорон ее отца, две недели назад, мне показалось, что пора сообщить Афре о моем втором гольф-туре. Целыми днями я не находил себе места и упустил несколько удачных поводов, так как в подходящий момент слишком долго колебался. «Не тяни резину, Опхоф, этот пластырь сам не отклеится. Нужно сорвать его», – уговаривал я себя.

Мы сидели за столом. Жареная камбала, картофель, зеленый горошек с морковью, яблочный соус.

– Насчет моих гольф-отлучек, Ааф…

– Отлучек? В прошлый раз ты говорил об одной поездке.

– Их стало две.

– Скатертью дорожка. А на какие деньги, позволь спросить?

– Оплачивают поездки Ваутер и Йост, так как я пару раз помог им выбраться из огня.

– Прекрасно, да ты у нас добровольный пожарный. Хотя вообще-то ты скорее поджигатель, чем огнетушитель.

Я постарался пропустить ее сарказм мимо ушей. Мы продолжили ужин в молчании, под звяканье вилок и ножей, передавая друг другу яблочный соус.

После затянувшейся паузы она спросила, не глядя на меня, с противоположного конца стола:

– Когда состоятся эти поездки?

В душе я возликовал. Этот вопрос был решительным шагом в нужном направлении.

– В начале июня и в конце июля. Ты сможешь застолбить на это время отпуск со своими подругами.

Сказав это, я тут же спросил себя, а хорошо ли, что в тот момент, когда я скоропостижно скончаюсь за границей, сама Афра окажется в отпуске? То ли я нечаянно схитрил, то ли сморозил глупость? Вероятно, разница невелика; дальше Дренте она не уедет.

Афра мрачно глядела прямо перед собой.

– Я сама решу, ехать мне в отпуск или нет. Может быть, проведу недельку дома, побуду одна. Еще и сэкономлю немного денег. Деньги нам ох как понадобятся.

– Как хочешь, – поспешно согласился я.

Она пронзила меня взглядом:

– Да, как я хочу.

Меня это вполне устраивало. Никаких сцен, никаких хлопот. Похоже, Афра не придет в отчаяние, если я два раза уеду в отпуск. Возможно, главным образом потому, что это не будет стоить денег.

Я предложил ей полить клубнику йогуртом или подсластить заварным кремом.

Служащий крематория «Дюны и тюльпаны» извинился, что одет не по форме:

– Надеюсь, вы не станете возражать, если я проведу экскурсию в обычной одежде?

– Нет, конечно, нет.

Я вышел на финишную прямую, то есть прибыл в Лиссе, епархию Харри Менса, уж очень было любопытно посмотреть на пятизвездочный крематорий. На парковке царила полная тишина, ни живой, ни мертвой души. Когда я заглянул в первое попавшееся окно, оказалось, что это окно магазинчика, где торгуют урнами. Тамошняя дежурная приветствовала меня самым сердечным образом. Не желаю ли я совершить небольшую экскурсию?

– Нет, не хочу вам мешать, боже сохрани. Просто зашел посмотреть, – забормотал я, но она уже подозвала восторженного гида, того самого человечка в обычной одежде. Он свое дело знал. Через три четверти часа я покинул крематорий, осмотрев все – от траурного зала до печей, от хранилища пепла до столовки для персонала. Мой гид явно всем гордился, и я должен сказать, все смотрелось превосходно и было продумано до мелочей.

В общем, все примерно так, как в пятизвездочном отеле: много шика, но неуютно. Я все-таки предпочитаю семейный пансион. Я не мечтаю о сервисе, включающем чистку обуви, или о баре с семью сортами отличного виски. Дайте мне общительную итальянскую мамашу, которая так великолепно готовит в ресторане маленького отеля. То же относится и к крематорию. Я понимаю, туда приходят не ради общения, но хотелось бы все-таки поменьше чопорности и безликости. В конце концов Харри Менс, владелец всего предприятия, сам заявлял в газете: «Кремация должна снова стать веселой». Что ж, Харри, выглядит все роскошно, но не сказать, чтобы весело. Нет. Прежде всего ты сделал кремацию доходной. Африканские похороны с поющими и свингующими скорбящими – вот это весело.