Онлайн книга «Тридцать седьмое полнолуние»
Наверное, Таня тоже не умела целоваться. Сначала было странно и неловко, а потом вдруг сошлось как надо. Ник прижался спиной к стене, придерживая девушку за талию. Если бы мог, притиснул ближе, но боялся причинить боль. И боялся: вдруг Таня почувствует, что происходит с его телом. – Ты есть, – пробормотала она, повернув голову. Ник поцеловал щеку, висок. Он снова хотел поймать ее губы, но Таня отстранилась. Глянула сияющими глазами. – Значит, так бывает. – Я не хочу тебя отпускать. – А ты и не отпускай. Потом Ник шел по улице и все трогал пальцем губы. Ему казалось, они распухли и это заметно. Мельком глянул на себя в зеркало-витрину. Какая дебильная улыбка! Прикусил изнутри щеку. Вон уже машина, в которой ждет Леон. Утром, когда дед уже уехал, а Леон только пошел в гараж, зазвонил телефон. Резкие трели прокатились по пустым комнатам. Ник вздрогнул от неожиданности. Он никак не мог проснуться и сидел за столом, покачивая в ладонях кружку с остатками чая. За окном моросило, казалось, еще не рассвело. – Я возьму, – сказал Ник Александрине, которая убирала посуду. В библиотеке шторы не успели поднять и было темно – света, проникающегося из столовой через гостиную, едва хватало, что рассмотреть стоящий на бюро телефон. Ник снял трубку. – Дом Леборовски. – Микаэль? Здравствуй, это Алейстернов. Деда позовешь? – Он минут пять как уехал. – Разминулись, да. Ладно, позвоню ему попозже на Бастионную. Ник хотел попрощаться, но майор сказал: – Слышал, вы недавно ездили в одно интересное учреждение. Ты там провел весь день. Понравилось? – Не очень. – Понимаю. Тебя ознакомили с результатами обследования? Ник присел на облучок кресла. – В общем, да. – Это хорошо, когда достаточно данных. Или ты считаешь, что некоторые вещи лучше не знать? На пороге появилась Александрина. – Микаэль, Леон уже готов. Поторопитесь, вы можете опоздать. – Сейчас. Женщина поправила волосы, уложенные в тугой пучок, и пошла к окну. – Мне пора, – сказал Ник в трубку, глядя, как Александрина поднимает шторы. – Школа-школа, я понимаю. Хотя в такую погоду, согласись, намного лучше остаться дома. Сидеть в кресле и рассматривать старые фотографии. Ты интересуешься старыми фотографиями? Мне вот в детстве нравилось листать бабушкин альбом. Правда, меня ругали: я все время доставал карточки, чтобы прочитать надписи на обороте, и прорези для уголков рвались. Но с подписями-то интереснее. Без них – люди и люди. А с ними – история. Иногда очень важная. История моей семьи, а значит, моя. Согласен, Микаэль? – Наверное. Я не думал об этом. – Ну, подумай на досуге. До свидания, Мик. Послышались короткие гудки. Ник раздраженно потер висок, в котором начала накапливаться боль. К обеду солнце прокалило небо до белесо-голубого цвета. На асфальте высыхали последние лужи, одуряюще пахло зеленью. Тополя, еще утром покрытые еле заметной дымкой, расправили листья. Во дворе носились первоклашки, покидав в угол сумки и развесив на ограде мундиры. Отдельными группками стояли парни постарше. В одну из компаний затесался Воитель и что-то рассказывал, взмахивая рукой. Выйдя из калитки, Ник хотел свернуть на привычный маршрут, но услышал гудок. Серебристый «Янгер» приткнулся у поребрика, высунув на тротуар хищный обтекаемый нос. Гимназисты, проходя мимо, замедляли шаг и окидывали машину взглядом. Один из парней завистливо вздохнул, когда Ник открыл дверцу. – Привет! Я пораньше освободился и решил за тобой заехать, – сказал дед. – Надеюсь, ты не против? – Конечно нет. – Отлично. Сразу домой или где-нибудь покатаемся? – Где? – удивился Ник. – По центру, например. – Давайте. «Янгер» плавно отчалил от тротуара, рыкнув на подвернувшуюся под колеса ярко-розовую «Марицу». Они прогулялись по набережной, глядя, как проплывают под мостами катера с туристами. Прошли насквозь туристический базарчик и оказались возле Королевского театра, закрытого на реставрацию. По лесам, выстроенным до куполов, ползали рабочие. Дед рассказывал, как вернулся в этот город после войны и какими тогда были улицы. Показал ресторанчик, где сделал предложение Кристине, и любимую скульптуру Марины: королеву Анну с дочерями и юным принцем. Скульптура пряталась в Коронном парке, незаметная на первый взгляд среди прочих. В парке пахло сахарной ватой и бегали дети. Ник даже поверил на минуту, что помнит тут себя и Денека… Дома встретила Александрина. – Господин Георг, был посыльный и оставил вам пакет. – Спасибо, давайте. – Дед глянул на корявую подпись. – Это от Бориса. Микаэль, поднимемся ко мне. У двери кабинета достал связку ключей. Перебрал, выискивая нужный. – Проходи, посмотрим, что нам прислали. В пакете оказался флакон с косо наклеенной этикеткой. Ни названия, ни состава препарата, только написанная от руки дата изготовления и рекомендации принимать по одной капсуле два раза в день. – И все? – удивился Ник. – А что ты еще хотел? – Ну, результаты анализов, заключение врача. – Остались у Бориса. Перестраховался по привычке: никогда не отправляет документы с обычным курьером. Будет время, съезжу, заберу. Ник открутил крышку – она легко подалась, флакон не был запечатан. Выкатилась на ладонь капсула из двух половинок: красной и белой. – Утром, когда ехал в гимназию, я вспомнил про шрам. Ну, у меня под коленом. Уронил капсулу обратно во флакон. – Это во дворе было. Знаете, такие старые двухэтажные дома, и между ними проход, не заасфальтированный. Выбоины засыпаны шлаком, по краям одуванчики. На меня оттуда вылетела машина. В упор. Я отскочить хотел, но споткнулся и упал. Колено расшиб, а машина стороной прошла. Если б не упал, точно бы зацепила. Потом прибежала мама… Платье темно-синее, в белую крапинку. Только у нее были длинные волосы, а не как на фото. Они на лицо упали, когда мама наклонилась. Еще помню, у нее из сумки редиска высыпалась. Глупо, правда? Редиску помню, а мамино лицо – нет. Дед рассеянно складывал пакет из-под флакона. Жесткая бумага плохо гнулась, а он все пытался свернуть ее. Сказал: – Косы Марина и вправду носила, но потом обрезала. Она любила менять прически. Ник опустил флакон в карман и шагнул к стене с фотографиями. – Я все спросить хотел, с вами и отцом – это кто? |