Онлайн книга «Тридцать седьмое полнолуние»
На дверях были вставлены в прорези таблички: «Арсений Валентин Шевейко. Код 2.6», «Дени Кир Ченский. Код 14.9». Первые цифры шифровали проклятие. Последняя обозначала степень опасности, выше шестерки – неконтролируемые. «Рамиль Оскар Фрея. Код 0.0» Матвей сунул руки в карманы джинсов и сжал кулаки. – Вы выбрали неудачное время для посещения, – сказал за спиной врач. – У него бывают периоды ремиссии. – Часто? – Матвей не обернулся. – Сейчас реже, но все-таки… Загляните через недельку. Это навряд ли. Им не о чем разговаривать. – А каковы прогнозы? В принципе. – Я не уверен, что имею право предоставлять вам эту информацию. Матвей шевельнул плечом. – Я все равно узнаю. – Ну… Лет десять протянет. С нашей поддержкой. – Вот так? – Матвей показал подбородком на бронированное стекло. – А зачем? За спиной помолчали, потом врач ответил: – Всем хочется жить. – Жить?! Куском мяса на койке? – в ярости повернулся Матвей. – А вы у них спрашивали? Глаза у врача были светлые, в рыжем пушке ресниц. Он спокойно смотрел Матвею в лицо. – Спрашивал. Если примут закон об эвтаназии, желающие, конечно, найдутся. Но, думаю, их будет не так уж много. – Если… Сначала примите, а потом рассуждайте! – Я врач, а не политик. Мое дело – быть с больными, а не заседать в сенате. У вас есть еще вопросы? Матвей снова посмотрел на таблички. «Двойка» – энерговампир. – Этому сколько еще осталось? – В зависимости от способности поддерживать энергетический контур без подпитки со стороны вампиры умирают в возрасте двадцати пяти – сорока лет. Конкретно этот пациент может в некоторой степени контролировать себя, поэтому его выводят из состояния покоя на три дня из десяти. Разрешены свидания с родственниками, конечно, только через стекло и по телефону. Я ответил на ваш вопрос? – Очень подробно. – Тогда всего хорошего. Врач ушел. Матвей шагнул ближе к стеклу, вглядываясь в неподвижное тело. Рамиль сейчас выглядел лучше, чем в последние свои дни: исчезла жуткая подглазная чернота и язвы на губах, округлились щеки. Появился Юджин и остановился рядом. Тоже посмотрел на Рамиля. – Нам пора. Стекло запотело от дыхания. Матвей стер ладонью туманное облачко. – Как думаешь, здесь есть мои крестники? – Не знаю. Это нужно запрашивать архивы УРКа. Матвей пошел вдоль стены, скользя взглядом по табличкам. «Анна Валерий Самвей. Код 3.7». «Павел Назар Наймиров. Код 2.8». Коридор заканчивался железной дверью с телескопическим глазком. Пришлось давить на звонок, прежде чем по ту сторону появился охранник. Юджин поднял карточку, демонстрируя, и снова повесил ее на лацкан. Загремели засовы. Выводили другим маршрутом – сначала в переход между корпусами, потом через неприметную дверь на задний двор. – Вон тропинка. Напрямик к стоянке, – показал охранник. – Пожалуйста, не снимайте пропуска, пока не покинете зону. – Да, я помню, – откликнулся Юджин. Воздух в парке казался сухим и звонким, как сосновая дощечка, и так же пах смолой. По стволам метались белки, щелкали, поглядывали сверху: не угостят ли чем? На серых плитах, усыпанных хвойными иголками, лежали солнечные пятна. Матвей сутулился и загребал кроссовками, но против обыкновения Юджин не делал ему замечаний. – Он меня ударил, – вспомнил Матвей. – Рамиль. – Да? – удивился Юджин. – А я где был? – Ушел насчет «Скорой» договариваться. Я думал, он спит, ну и сунулся. Тощий, а врезал так, что я отлетел. – А, это когда ты сбежать хотел! – Ну. За кустами промелькнули парень с девушкой, оба в больничной одежде – футболках и мешковатых штанах. Девушка смеялась, держа в руке яблоко. Матвей запрокинул голову: охранник на вышке облокотился на ограждение и смотрел на парочку. Рука его небрежно лежала на автомате. – Юджин, ты веришь, что тут можно жить? – Смотря что ты понимаешь под этим словом. Как будто он знает! Сколько у него было той жизни? Пятнадцать лет или все-таки тринадцать, до той минуты, как забарабанили в ворота Псы? Парочка прошла мимо. У парня на футболке ярко выделялся оранжевый круг: стрелять на уничтожение запрещено, проклятие передается! Матвей засмеялся, и Юджин посмотрел на него удивленно. – Помнишь, мы зимой поездом ехали? Ну, тетка еще в соседнем купе была в этом… как его… пеньюаре. Титьками наружу. – Помню, – сухо подтвердил Юджин. – Она книжку забыла возле окна. Я полистал, аж заплакал. Трагическая история! Любовь и ненависть в клинике. Бывший л-рей и про́клятая, которую он не спас. – Чем все закончилось? – Она была зеркалом, и он романтично выпал из окна после дурацкой ссоры. Потянулась бетонная полоса, отделяющая парк от ограждения, – несколько метров, на прострел залитых солнцем. Охранник на вышке снял телефонную трубку, отслеживая перемещения гостей. «Первым делом в душ», – снова подумал Матвей… …В малиннике зашипели, затрещали ветками. Коты, видно, начали дележку заранее. Закряхтел Юджин. – Совсем закостенел, в машине сидючи, – пожаловался он. – Угу, в машине… Сколько тебе? Шестьдесят пять? Юджин не ответил. Матвею почему-то стало неприятно. Так бывает: вроде все хорошо, а потом мелькнет краешком мысль, поймать не успеешь, а настроение испортилось. – Мальчишку-то доведешь? – Поживем – увидим, – отмахнулся Юджин и повысил голос: – Матвей! Хватит подслушивать! Иди сюда! Он не отозвался. – Пусть лучше за хлебом сбегает, – предложил Роман. – Я? – удивился Матвей. Выглянул из-за угла сарая. Бывший учитель усмехнулся: – Ну не нам же стариковские ноги бить. Авоська на гвоздике возле двери, мелочь на кухне под клеенкой. Матвей хмыкнул и поднялся с земли. – Деньги свои найдутся. Старик глянул на него сердито. – Вы, молодой человек, у меня в гостях. Поэтому будьте любезны! Матвей крикнул уже с крыльца: – Гостей за хлебом не гоняют! |