Онлайн книга «Тридцать седьмое полнолуние»
– Тихо ты, – сказали над ухом, и Южка замолчал. Рядом стоял парень. Худущий, запястья болтались в рукавах. Он держал пистолет. Из-под мужика вытекала черная кровь – да, так и запомнилось, черная. Раскрытый мешок валялся рядом, из него высыпались куски хлеба. Не целая булка, как можно выменять на базаре, а именно пайки, много, штук пять или шесть. – Собери, – приказал парень. – Быстрее, патрули на Заводской. Южка, судорожно сглатывая, стал подбирать хлеб. – Мешок не тронь, – предупредил парень. – За пазуху спрячь. – А? – не понял Южка. Парень смотрел на него странными неподвижными глазами. Спросил: – Живой кто у тебя есть? – Мать. Сеструха. – Вот и отнесешь. Все еще не веря в чудо, Южка держал хлеб в руках. – А ты? – Я… не могу это есть. – У парня дернулся кадык. – Хочу, но не могу. Развернулся и ушел. Свет скользнул по его лицу, Южка успел увидеть и понять: скоро умрет, с голоду умрет… Да, у того парня были такие же стылые глаза. Матвей повесил трубку. Прошелся по гостиничному номеру, заглядывая в дверные проемы. Зажег свет в спальне, погасил. Включил телевизор. Экран взорвался всполохами – показывали концерт, и девочки в пестрых юбках лихо отплясывали на сцене. В дверь тихонько постучали. Матвей не повернулся, но Юджин видел: сжал кулаки так, что костяшки стали белыми. – Это, наверное, ужин, – сказал Юджин и угадал: в коридоре стоял официант с тележкой. Он быстро накрыл на стол и испарился, не дожидаясь чаевых. – Поешь, Матвей. – Не хочу. Мальчишка отошел к окну, уцепился за штору и стал смотреть на оживленную площадь. Уже горели фонари, и возле собора включили подсветку. – Как думаешь, если бы мы не умирали, мы были бы другими? – неожиданно спокойно спросил Матвей. – Ну, отслужил срок, и все. Просто приходит другой л-рей, а ты сам живешь дальше. – Ты не обязательно умрешь. – Какая разница? Меня, ну, как я есть, все равно не будет. Матвей повернулся. – Нет, правда, Юджин. Вот представь: несколько лет этой гадской работы – и все… Свобода. Живи как хочешь… – Голос у него сорвался. Юджина скрутило от жалости. Но показать этого было нельзя, и он неторопливо сел к столу, взял кусочек хлеба и принялся намазывать маслом. Зубчатый край ножа оставлял волнистые следы. – Выбирать было бы сложнее, – задумчиво произнес Матвей. – Почему? Мальчишка дернул досадливо щекой. – Потому что сейчас я такой же, как они. Им ликвидация или спецклиника, мне то же самое. А ты скоро дырку протрешь. Матвей подошел, забрал бутерброд. – Не ешь всухомятку, – сказал Юджин. – Чай? Сок? Молоко есть. – Давай чай. Юджин налил полную кружку, придвинул сахарницу. Матвей следил за его руками – и вдруг ударил, сметая со стола посуду. – Хватит! Прекрати! Сколько можно притворяться? Почему я должен сдохнуть, ну почему?! Скажи мне, Юджин! Я что, мало спас? Да я считать уже бросил, сколько их было! И все мало? Я их вытащил из этого дерьма, а сам? Почему мне нельзя? Мальчишку колотило. Юджин обнял его, прижал к себе. – Тихо, Вейка. Тихо. – Я устал. Матвей вцепился ему в рубашку. – Знаю. – Я их ненавижу. – Да. – Я хочу жить. «Мальчик мой…» – Пойдем, ты ляжешь. В спальне Юджин задернул шторы, отгораживаясь от ярко освещенного Сент-Невея. Принес еще одно одеяло, накрыл Матвея. Мальчишка лежал с закрытыми глазами, и веки его мелко дрожали. «Хоть бы уснул», – подумал Юджин. Намешать бы таблеток, но перед полнолунием нельзя. Он не стал вызывать горничную. Тихонько, стараясь не греметь, собрал осколки. В номер громко постучали. «Ах ты, черт!» – В чем дело? – прошипел Юджин, приоткрыв дверь. Парень по ту сторону порога козырнул и протянул папку. – Майор Ожогин приказал доставить. – Благодарю. Вот принесло ж не вовремя. Юджин повесил на ручку табличку «Не беспокоить» и закрыл дверь. – Кто там? – крикнул из спальни Матвей. – Досье. Закутанный в одеяло, Матвей вышел в комнату. Сам бледный, глаза ввалились. Да что происходит-то?! – Будешь смотреть сейчас? – спросил Юджин. Л-рей подумал. Мотнул головой. – Нет. Какая, в сущности, разница? Я пошел спать. «Ничего не понимаю», – устало подумал Юджин. Он погасил верхний свет в гостиной, зажег тусклый торшер и сел в кресло. В папке оказалось всего несколько страничек. Прочитать их хватило пяти минут. Что же, мальчишка как мальчишка. Правда, из обеспеченной семьи, но сколько таких уже было? Родители погибли, однако ему повезло с дедом. Гимназист, почти отличник, вот выписки из табелей. Наверное, его дальнейший путь был просчитан на десять лет вперед: университет, престижная работа. Что же не так с этим Яровым? Юджин снял очки и устало потер переносицу. Хотелось курить. Он поднялся, чтобы взять папиросы, – и вдруг услышал, как плачет Матвей. Сдавленно, видно, уткнувшись в подушку. Да что случилось?! Матвей не плакал, когда его увозили из дома. Не плакал, когда увидел Рамиля в ночь после полнолуния и понял, что ему предстоит то же самое. Даже когда снял свое первое проклятие, у него всего лишь намокли ресницы. Да и после встречи с матерью, уже будучи л-реем… Снова заболело сердце. Юджин уперся в подлокотник, его начало кренить влево. «Цыц, старая развалина!» Нельзя. Не ляжет он в Сент-Невее в больницу, как планировал. Дышать больно. А Матвей все плачет. Ох, если прихватит в дороге! Мальчишка один останется. Медленно, вдох-выдох. Матвей затих, но вот уснул ли – неизвестно. Стараясь не делать резких движений, Юджин перебрался на диванчик здесь же, в гостиной. Долго напряженно вслушивался, а потом его все-таки сморило. Разбудило яркое солнце. Тело, особенно шея, затекло от неудобной позы. Кряхтя, Юджин сел и увидел Матвея. Тот пристроился боком в кресле, упершись пятками в подлокотник. На полу валялись листки из досье. Матвей дочитывал последнюю страничку, и лицо у него было злым, насмешливым. |