Книга Запретная женщина, или Первая жена шейха, страница 13 – Верена Вермот

— Вряд ли сюда могла поместиться ковбойская шляпа, — пошутила я, хотя в этот момент мне было совсем не до шуток.

Он молча, с красным лицом протянул мне свой подарок. Раскрыв сверток и увидев крохотную шкатулку, украшенную арабскими письменами, я приблизительно представила себе, что в ней могло быть. Я взглянула на Халида. У него на носу показались капельки пота. В комнате стало тихо-тихо; слышно было только жужжание кондиционера. «Боже, до чего неловко!» — подумала я и раскрыла шкатулку.

— Халид! Ты с ума сошел! Ничего себе подарок!

Шкатулка была выложена внутри белым шелком. Посередине, в узкой прорези, торчало золотое сердечко на цепочке. Меня бросило в жар. Разве такие вещи дарят друзьям?

Нет, никогда. Что же с ним всё-таки происходит, что он вдруг демонстрирует мне такие чувства? Притом что мы уже давно всего лишь друзья… Я не могла произнести ни слова. Я просто чмокнула его в обе щеки, шагнула к зеркалу и стала надевать цепочку.

Халид встал у меня за спиной.

— Спасибо, я сама.

Я увидела в зеркале его внимательный взгляд. И только теперь заметила лихорадочный блеск в его глазах. Он явно сошел с ума. Эти вечные скачки в его чувствах были уже невыносимы. Я решила в тот же вечер сказать ему, что пора кончать с этим мальчишеством. В конце концов, он уже давно не ребенок и в состоянии принимать твердые решения.

— Безумно красиво. Но нам пора в ресторан, Халид.

— Конечно, Верена, сейчас пойдем.

Это прозвучало так уверенно, как будто он ни о чем другом и не думал. Вот только эта его улыбка… Эта многозначительная усмешка в глазах и в уголках губ не оставляла сомнений в том, что сейчас должно было произойти. Халид вдруг обнял меня сзади — крепко-крепко. У меня бешено заколотилось сердце. Но он только поцеловал меня в волосы и тут же выпустил из своих объятий. Я уже ничего не соображала.

В лифте мое сердце все ещё грозило выпрыгнуть из груди. Двери открылись, и мы оказались в гриль-ресторане.

Мы вошли первыми в ещё пустой ресторан, а потом последними покинули его — все никак не могли наговориться.

Правда, задним числом я должна признать, что мое любопытство так и осталось неудовлетворенным, а Халиду с помощью Аллаха удалось многие мои вопросы как-то незаметно оставить без ответа. Но, несмотря на это, мы весь вечер проговорили, и беседа наша получилась необыкновенно живой и пряной, так что мы даже не замечали, как летит время, позабыв обо всем на свете.

Каждый раз, когда Халид что-нибудь рассказывал о своем доме или о своей семье, мне хотелось только одного — чтобы он навсегда увез меня в Дубай. Там, наверное, чудесно. Пески, море, безграничные просторы и загадочные лица. Но Халид был так скрытен во всем, что касалось его будущего, что я не решалась даже заикнуться о своем желании. В конце концов он сказал, что, когда его учеба закончится, он, возможно, будет работать физиком-ядерщиком во Франции. И мы сможем быть ближе друг к другу. У меня перехватило дыхание. Атмосфера становилась все более острой, но по его глазам я видела — что-то тут не так. Вместо влечения и радости они вдруг стали излучать что-то тягостное.

— А почему не в Дубае? — прямо спросила я.

— Ах, Верена, жизнь в пустыне вряд ли пришлась бы тебе по вкусу. К тому же для меня в Дубае практически нет работы, во всяком случае, в качестве физика-ядерщика…

— Зачем же тогда эта учеба? Я думала, что ты собираешься быть полезным своей стране и хоть немного ускорить её развитие.

— Если Аллаху будет угодно, он найдет для нас место на земле. Но до этого ещё далеко.

Да, да, если Аллаху будет угодно — это был его излюбленный ответ на многие вопросы. А я по-прежнему блуждала в потемках. Разговор все время как-то выскальзывал у меня из рук.

Почему Халид выбрал именно эту профессию, все ещё оставалось для меня загадкой. Как и то, что он не хотел возвращаться в Дубай, будучи помешан на пустыне. Что-то тут не складывалось.

Через три часа страшный и неотвратимый миг настал. Официанты уже больше не показывались.

«Теперь ты опять долго не увидишь его», — подумала я. Сердце мое так заныло, что даже стало тяжело дышать.

Халид, словно прочитав мои мысли, взял меня за руку и крепко сжал её.

— Ах, Верена, если бы ты только знала, как я тосковал по тебе…

— Халид!.. Этого не может быть! Почему же я только сейчас слышу об этом? — произнесла я изумленно и растерянно.

На лбу у него выступили капельки пота, в глазах застыло отчаяние. Он неотрывно смотрел на меня, не в силах произнести ни слова.

В этот момент свет в ресторане наполовину погас — намек на то, что нам пора сматываться.

Растерянные и подавленные, мы поднялись из-за столика и спустились в холл гостиницы.

— Мы ещё увидимся? — спросила я, когда мы ждали заказанное для меня такси.

— Боюсь, что завтра мне придется лететь дальше, в Дубай. Понимаешь, меня ждут дома.

— А, понятно.

Значит, мы опять расстаемся, не имея никакой ясности относительно будущего.

Такси подъехало почти сразу же после этого. Открыв заднюю дверцу, Халид сказал:

— Садись.

Наверное, я удивленно уставилась на него широко раскрытыми глазами, потому что он, ухмыльнувшись, прибавил:

— Садись, садись. Ты что же думала, что я тебя одну отправлю домой?

Я глубоко вздохнула и села в машину.

Когда такси тронулось, он опять крепко сжал мою руку и сказал:

— Я хочу быть с тобой до последней минуты.

У меня стало ещё тяжелее на сердце. Я с грустью смотрела на проплывающие мимо дома и думала: хоть бы эта последняя минута никогда не настала!

— Верена, в следующий раз я обязательно должен увидеть твою маму, хорошо?

Раскрыв рот от неожиданности, я с улыбкой посмотрела на него.

— Хорошо. А когда я увижу твою маму?

Он на секунду растерялся, но, тут же расхохотавшись, ответил:

— О’кей, я поговорю с ней…

Не понимаю, что в этом было смешного?

Такси остановилось, Халид попросил водителя подождать. В подъезде он в последний раз обнял меня.

— Sweetheart, все будет хорошо, поверь мне. Посмотри на меня, пожалуйста! Я люблю тебя.

Он коснулся золотого сердечка, висевшего у меня на шее, и на мгновение закрыл глаза. Потом, взяв мое лицо в ладони, ласково прикоснулся губами к моим губам.

На следующий день наступило отрезвление. Халид улетел, а мои чувства вновь вспыхнули. Я поняла, что люблю мужчину, который не может быть моим. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. Поверь мне и потерпи, умолял он меня.

Но как я могу так долго терпеть тоску? Не говоря уже об этой неизвестности. Мне вдруг пришло в голову, что мы забыли поговорить об этом. Я посмотрела в зеркало, взяла в руку золотое сердечко, словно хотела сорвать его с шеи, и застонала от боли. Как я могла оказаться такой слепой? Как я могла так по-идиотски дать волю своим чувствам? Я и в самом деле дура. Теперь все опять впереди — если будет на то воля Аллаха.