Книга Срочно! Женюсь на вашей маме, страница 20 – Стелла Кьярри

— Паша! Стой! Там машины могут быть! — кричит Настя, выпуская сумки из рук и переводя взгляд в мою сторону. Она узнает меня и застывает. А я хватаю Пашку подмышку и начинаю кружить.

— Привет, Максимыч… Соскучился? Я тоже.

Миха смотрит на нас и визжит, вырывается из рук матери. Насте приходится отпустить и его.

— Максим… вы зачем приехали? — спрашивает, бросая на меня суровый взгляд.

— Мимо проезжал, решил проведать, — вру.

Ставлю Пашу на ноги и здороваюсь с Мишей.

— Покатаю вас на себе позже. Сейчас надо маме помочь. Девочкам нужно помогать. Мы же мужчины, да? Сильные? — обращаюсь к пацанам. Смотрят, раздумывают, переглядываются. Паша наклоняется и пытается взять тяжелый пакет под шокированным взглядом Анастасии.

— Давай-ка вместе, — «помогаю» ему, забирая сумку.

— Я бы донесла. Сама.

— Знаю. Но ведь если есть мужчина рядом, разве разумно отказываться?

— Хорошо, спасибо. Буду признательна за помощь. А вы на свидание к кому-то шли? — кивает, увидев букет.

— А… Держи. Он для тебя, — протягиваю.

— Что это?! — поднимает брови.

— Съедобный букет.

— Хм… Не думала, что их делают из такого…

— Что-то имеешь против пельменей? — хмыкаю. Мне нравится ее реакция. За Ташковской вообще прикольно наблюдать. Специально озадачил знакомого флориста, заплатив, как за три обычных. Простые цветы Настя точно получала ни один раз. А вот букет из пельменей в ее жизни определенно станет первым.

— Нет… совсем ничего не имею против… — теряется. А мы с мальчишками уже топаем в сторону подъезда, прихватив тяжелые сумки.

— Почему доставку продуктов не закажешь?

Молчит.

— Насть? Ты знакома с понятием технического прогресса? Сейчас даже на Луну можно заказать еду.

— В курсе. Спасибо за подсказку, — бубнит и открывает дверь.

— А что тогда? В эту глушь никто не хочет ехать? Или курьер завяз среди «каши» из снега?

— У меня пока нет возможности воспользоваться благами цивилизации.

— В смысле?

— На днях Миша смыл мой телефон в унитаз.

— Да ладно?! — Сначала хочется рассмеяться, но прикусываю губу, поняв, что Ташковской не позавидуешь. Вполне возможно, что у девчонки банально нет денег на новый телефон. Конечно, для меня это довольно странно, но я не из параллельного мира и догадываюсь, что все люди с разным материальным достатком. Кто-то меняет телефоны как перчатки, а для кого-то новые перчатки роскошь…

Поэтому топаем по лестнице молча. Даже близнецы на руки не просятся. Вцепились в мои пальцы и идут. «Помогают» с сумками. Повзрослели за день…

— Спасибо, что донесли продукты. И за пельменевый букет.

— А у меня это еще не все подарки, — нескромно переступаю за порог, не дожидаясь приглашения. Знаем мы таких скромниц: скажут спасибо и давай, до свидания.

Букет

Дети как обезьянки скачут вокруг меня, ручки тянут. Настя привычным жестом быстро скидывает с себя куртку и начинает параллельно раздевать детей.

— Я Мише сам сниму комбинезон. Занимайся Пашей, — стягиваю с ребенка шапочку.

— Как вы различаете их? — удивляется.

— Не знаю… По темпераменту, наверное. Михаил более активный и громкий, чем Павлик.

— Ну да… Хотя по настроению. Бывает и наоборот. Мишка тихоня, а Пашка разбой учиняет.

— Но телефон все-таки Михан утопил, — расстегиваю кнопки на одежде.

— Я сама виновата. Не надо было давать, это не игрушка…

— Би-би! — вспоминает Миша.

— Точно! Игрушки… Вот, смотрите-ка, что это у меня тут? — вытаскиваю из коробки две уже собранные модели машин. Почти как у Жеки, только круче.

— А-а-р-х! Ма-а! — ребенок с довольным видом показывает машинку Ташковской. Та наконец-то позволяет себе улыбнуться.

— Красивая. Что нужно сказать за подарок? Спа-си-бо!

Дети что-то продолжают обсуждать на своем малышачьем языке, пробуя на зуб фанеру. А я наблюдаю, как Настя аккуратно складывает вещи на полку.

— Отнести на кухню? — киваю на пакеты с продуктами.

— Да… Максим Михайлович?

— Насть, а ты можешь меня звать просто Максом? Мне так привычнее. Правда…

Сомневается.

— У нас не настолько большая разница в возрасте. И я вроде бы уже не твой начальник.

— Хорошо.

— Так что ты хотела спросить?

— Как его хранить? В воду не поставишь… А морозилки у нас нет… — смущается и берет в руки чудо-букет.

— Как раз наоборот. Ставь в воду. Только подсоли. Ну и, чтобы закипела предварительно. Это на самом деле съедобный букет.

— Тогда надо попробовать, — хихикает и, огибая меня, идет в сторону кухни. Мальчишки шлепают за ней. Она помогает им забраться на небольшой диванчик и включает по телевизору мультики. А сама ставит на плиту большую кастрюлю.

— Насть…

— Что?

— Ты только с букета пленочку сними и бантик. А то потом придется из зубов фольгу выковыривать.

Девушка, уже не сдерживаясь, начинает смеяться. Кажется, мой план удался.

Сидя на этой маленькой кухне, забываю о том, что узор на обоях состоит не только из цветочков, но и из пятен старины глубокой, а скатерка на столе местами дырявая и замусоленная. Несмотря на эти мелочи, квартира наполняется аппетитным запахом дорогих полуфабрикатов, купленных в известном ресторане и слепленных самим шеф-поваром специально для меня. Я посматриваю на красивую девушку, помешивающую наш будущий ужин. Параллельно и с удовольствием играю с близнецами. Наполняюсь странной гармонией как будто бы все так и должно быть. Пришел, уставший, с работы домой… К своим детям и жене. Ведь к этому стремятся нормальные мужики, заводя семью?

Что там надо делать? Родить пацанов, посадить дерево… построить дом. Эх… Все хорошо, но дом-то у Насти сгорел… Решаю ненавязчиво узнать у нее подробности.

— Хотел спросить, как себя чувствует та женщина… Клава, вроде бы.

— В больнице пока. Но ей уже лучше, спасибо, — осторожно отвечает Анастасия.

— Она, наверное, очень испугалась, что детей оставила на улице?

— Не знаю. У нее на нервной почве память отшибло.

— Ого… Полностью?

— Ну нет… как меня зовут, помнит. И себя помнит. А вот что в тот день произошло сказать не может.

— Кошмар. Какие прогнозы?

— Говорят, память вернется, когда она приедет на место происшествия и увидит, что от дома осталось. Я ей пока не говорю, что все сгорело, а то она еще сильнее станет переживать… Возраст немолодой, как бы чего не случилось.