Онлайн книга «Мемуары Дьявола»
|
– Какого черта ты делаешь здесь? – Жду приказаний-с. – Ты знаешь, для чего я тебя вызвал? – Нет-с. – Ты лжешь! – Да-с. – Как тебя зовут? – Как вам будет угодно-с. – Тебе что, не дали имени при крещении? Дьявол не шелохнулся; но весь замок, от флюгера до подземелий, казалось, захохотал самым неприличным образом. Арману стало страшно, и, чтобы скрыть свой испуг, он пришел в ярость – способ столь же известный, как и пение. – Так отвечай же наконец, есть у тебя имя или нет? – У меня их столько, сколько пожелаете. Я могу служить под любым именем. Один аристократ в эмиграции, приняв меня на службу в тысяча восемьсот четырнадцатом году, назвал меня Брутом, лишь бы в моем лице вволю поливать бранью Республику. Затем я попал к одному академику, переделавшему мое прежнее имя Пьер в более литературное «Кремень». И пока господин в салоне занимался чтением вслух, меня изгоняли спать в прихожую. Биржевой маклер, нанявший меня после того, от всей души нарек меня Жюлем только потому, что так звали любовника его жены; этому рогоносцу доставляло неописуемое удовольствие кричать при своей ненаглядной женушке что-нибудь вроде: «А! Этот тупорылый хряк Жюль! Этот грязный ублюдок Жюль!» Я ушел от него по собственной воле, устав терпеть незаслуженные, так сказать, фидеикомисс, оскорбления. И я поступил в услужение к танцовщице, содержавшей пэра Франции. – Ты хочешь сказать, к пэру Франции, содержавшему танцовщицу? – Я хочу сказать только то, что сказал. Это довольно малоизвестная история; я вам расскажу ее как-нибудь на досуге, если вы решите написать трактат о человеческих добродетелях. – Ты опять взялся за нравоучения? – В качестве слуги я делаю минимум того, что могу. – Так ты мой слуга? – Пришлось. Я пробовал явиться перед вами в другом звании; так вы разговаривали со мной как с лакеем. Мне не удалось убедить вас быть более учтивым, и вот я перед вами в том скотском виде, какого вы, безусловно, желали. Вы что-то хотели мне приказать, милсдарь? – Да-да, в самом деле… Но я хотел бы также спросить совета. – Позвольте вам заметить, хозяин, что советоваться с прислугой – это что-то из комедии семнадцатого века. – Ты-то откуда знаешь? – Из журнальных статей… – Ты читал их? Прекрасно! И что ты о них думаешь? – Почему это я должен что-то думать о людях, которые не умеют думать? Луицци вновь умолк, вдруг обнаружив, что и с этим типом, как с его предшественником, ему не удалось ни на йоту приблизиться к своей цели. Он дотронулся до колокольчика, но, прежде чем позвонить, предупредил: – Хоть ты и сохраняешь силу ума в разных обличьях, мне не по вкусу обсуждать с тобой желанную мне тему, пока ты пребываешь в таком виде. Ты можешь сменить его? – Я весь к вашим услугам, милсдарь. – Вернись к первоначальному облику! – При одном маленьком условии: если вы дадите мне монетку из той мошны, что перед вами… Арман взглянул на стол и увидел не замеченный им до сих пор кошелек. Он открыл его и достал одну монету. На бесценном металле сияла надпись: ОДИН МЕСЯЦ ЖИЗНИ БАРОНА ФРАНСУА АРМАНА ДЕ ЛУИЦЦИ. Арман тут же понял тайну необычной денежной единицы и бросил монету обратно в кошелек, который показался ему довольно тяжелым, а потому вызвал невольную улыбку. – Я не могу так дорого платить за какой-то каприз. – Что это вдруг вы стали таким скрягой? – Почему «вдруг»? – А потому что вы бросались горстями этих монет, чтобы достичь меньшего, чем просите сейчас. – Что-то я такого не припомню. – Если бы вы позволили представить вам счет, то увидели бы, что ни одного месяца вашей жизни не потратили на что-либо разумное. – Очень даже может быть, но я хоть жил… – Это смотря какой смысл вкладывать в слово «жить». – А разве есть несколько? – Их два; и они диаметрально противоположны. Для большинства людей жить – значит приспосабливаться к требованиям окружающей среды. И того, кто живет таким образом, в детстве зовут «милым дитятей»; когда он достигает зрелости – «славным малым», а когда состарится – просто «добряком». Все эти три прозвища имеют один общий синоним: глупец. – По-твоему, я жил как глупец? – Да-с; и вы считаете, по-видимому, точно так же, ибо прибыли в этот замок, чтобы сменить образ жизни, чтобы вложить в нее новый смысл… – И какой же? Ты можешь описать его поточнее? – Это и есть предмет предстоящей нам сделки… – Нам? Ну нет! – прервал Арман Дьявола. – Не хочу никаких сделок с такой образиной. Мне в высшей степени отвратительна твоя мерзкая рожа… – Что ж, это вам на руку – кто мало нравится, с тем редко соглашаются. Король, заключающий договор с приятным ему послом, делает опасные уступки; женщина, обговаривающая условия своего падения с симпатичным ей мужчиной, забывает о половине своих обычных условий; папаша, обсуждающий брачный контракт дочери с зятем, который ему по душе, оставляет ему, как правило, возможность впоследствии разорить свою жену. Чтобы не попасть впросак, нужно делать дела с неприятными людьми. В таком случае отвращение служит разуму. – А в данном случае оно послужит твоему изгнанию, – заявил Арман, позвонив магическим колокольчиком, подчинявшим Дьявола. Тотчас воплощение Дьявола в ливрее исчезло, как и первое двуполое существо, и Арман узрел на его месте миловидного юношу. Он явно принадлежал к тем людям, кого каждую четверть века называют по-разному, а в наши дни – фешенебельными. Натянутый, как лук, между подтяжками и штрипками белых панталон, юноша сидел в кресле Армана, положив ноги в лакированных сапогах со шпорами на каминный бордюр. К тому же аккуратнейшие перчатки, манжеты с блестящими пуговицами, завернутые на лацканы фрака, монокль в глазу, трость с золотым набалдашником – словом, будто близкий приятель заглянул к барону де Луицци на чашку кофе. Иллюзия была настолько полной, что Арману почудилось, будто юноша ему знаком. – Кажется, мы где-то встречались? – Никогда! Я туда не хожу. – Видимо, я видел вас на конной прогулке… – Быть того не может! Я предпочитаю бег трусцой. – Тогда я видел вас в коляске… – Ну нет! Я обычно сам правлю. – А! Черт возьми! Я уверен, мы играли на пару у госпожи… – Держу пари, что нет! – Вы еще все время вальсировали с ней… – Да что вы! Я умею только брыкаться! |