Книга Огонь в сердце, страница 12 – Дора Коуст

— Куратор Вантерфул, это склеп, а не дом.

— Для нас да, для них нет.

Сдержав улыбку, что так и рвалась на губы, я подошла к стеклянному гробу да так и замерла, не имея сил сделать последний шаг. Женщина, что лежала на постаменте в обилии золотых тканей, из которых было пошито платье…

Я не могла сказать, что смотрелась в зеркало. Нет, выглядели мы совершенно по-разному: ее черные волосы, завитые в мелкие локоны, лежали волосок к волоску, тогда как моя коса давно растрепалась. Выражение ее лица казалось тихим, умиротворенным, счастливым, в то время как мое отражение в стекле едва ли можно было назвать пиком спокойствия.

Недоумение, толика страха, неверие и испуг. Наверное, если бы можно было смыть с этой женщины, девушки всю краску, если бы можно было дать ей обычную одежду и убрать сверкающие украшения, если бы распушить и выпрямить локоны…

Нет, я все равно не могла поверить в нашу схожесть. Для того чтобы утвердиться в понимании происходящего, мне нужно было посмотреть в ее глаза, но сделать это не представлялось возможным. Она была мертвой.

— Мы не похожи, — произнесла я тихо, пытаясь тоном голоса придать себе уверенности.

К этой секунде я уже поняла, в чей склеп пришла. Этот склеп принадлежал покойной естии. Куратор выполнил свое обещание.

— У тебя сейчас странное чувство, не так ли? — медленно подошел ко мне преподаватель. — Странно смотреть на кого-то и видеть себя — это вызывает внутренний диссонанс.

— Это не я, — повторила я то, что пыталась донести.

— Естественно, это не ты. Перед нами естия. Амбер Мани Эллес, уроженка Страдсбурна, наследная дайна и последняя, в ком текла кровь «Падшего Естийя». Ты не видишь этого Павлиция, но ваше сходство… Оно ошеломляет. Вы словно сестры, зачатые и рожденные в один день и час. Различие лишь в цвете глаз. Ты знаешь что-нибудь о своих родителях?

— Можно я уйду? — эти три слова дались мне крайне тяжело.

Я чувствовала, что мне не хватает воздуха. Дышать становилось все тяжелее. Информация, добытая мною у Сестры Офелии, то и дело вспыхивала перед глазами. Ошеломлена, обескуражена, выбита из колеи. В голове поселилась пустота, но я точно знала одно: я должна отсюда уйти.

Так и не услышав ответа на свой вопрос, я рванула с места. В коридор я фактически вывалилась, игнорируя оклики куратора. Дверь, ведущую на улицу, я толкнуть успела, а вот выйти нет.

Меня крепко схватили со спины. Ощутив сопротивление, мужчина сжал меня еще сильнее. На то, чтобы занести меня в комнату отдыха, ему потребовались минуты. Усадив в кресло, он стиснул мои плечи, не давая подняться.

— Успокойся! — приказал он твердо, и я не посмела ослушаться.

Этот свой тон он применял крайне редко к студентам, но каждый знал, что лучше куратора в таком состоянии не злить.

Я не успокоилась, просто не смогла. Сидела в кресле ровно, не предпринимала попыток встать, пока мужчина наполнял стакан водой и подавал его мне, но сердце мое в этот момент стучало с невероятной силой.

— Я повторю свой вопрос: что ты знаешь о своих родителях? — сел он на стул рядом со мной, но легче не стало.

Наоборот, я лишь разозлилась.

— Это допрос?

— Что? Нет. Конечно, нет, — тон его мгновенно изменился, стал мягче. — Но ведь глупо отрицать очевидное. Я пересматривал сегодня твое личное дело. Ты родилась в ночь, названную «Страдсбурным пепелищем». Ты знала, что естия погибла именно в ту ночь? В ее крыле был пожар.

— Вы хорошо ее знали? — задала я свой вопрос, проигнорировав вопросы мужчины.

— Достаточно, чтобы помнить, как она выглядела в твоем возрасте. Вы невероятно похожи, слишком похожи…

— Я не хочу об этом говорить.

Это решение далось мне легко. Удивительно, насколько сильно я хотела узнать больше о своих родителях, найти их и как быстро при этом пошла на попятную. Сейчас возможная правда пугала меня.

Я не могла быть дочерью естийя и естии. Просто не могла, потому что… Я не находила причин, почему в таком случае они отдали меня в Дом Покинутых. И как в мое появление на свет вписывается полуорчанка?

— Если Амбер твоя мать… Павлиция, ты понимаешь, кто в таком случае может быть твоим отцом? — не унимался куратор.

— Ответьте мне на один вопрос, галеций. В окружении естии когда-нибудь находилась полуорчанка с седыми, темно-серыми волосами?

— Насколько я помню, нет. С чего такой вопрос?

Слова мужчины я снова проигнорировала:

— Еще вопрос: в котором часу умерла естия?

— Я не знаю таких подробностей. — Куратор хмурился, не понимая, к чему я веду.

— И последнее. Естия носила под сердцем ребенка в день своей смерти?

На этот раз преподаватель думал над ответом долго. Чем больше минут утекало сквозь пальцы, тем спокойнее становилось у меня на душе, тем сильнее сам мужчина разочаровывался.

— Насколько я знаю, нет, — эта фраза прозвучала из его уст словно приговор, но мне принесла необъяснимое облегчение.

— Даже если мы похожи, как вы говорите, я просто не могу быть ее дочерью, галеций.

— Возможно, вы родственницы, — произнес он, теряя былую уверенность.

— Если это так, я обязательно это выясню. А теперь, с вашего позволения, приступим к занятиям.

— Как ты собираешься это выяснить?

Я не ответила, но на мужчину посмотрела многозначительно, всем своим видом давая понять, что разговор закончен. Было видно, что преподаватель расстроился: в его голове головоломка, придуманная им же, уже сложилась, но лично я была рада.

Обескураженность и ошеломление сменились спокойствием, бодростью духа и необъятным облегчением.

— Да ладно вам, куратор Вантерфул, — усмехнулась я, освобождая его кресло. — Уж вам-то точно не о чем расстраиваться. Так что там с нашими накопителями?

А с накопителями все было замечательно. Весь мешок галеций продал еще утром до того, как в Академии Проклятых начались занятия. Его друг предложил справедливую, по словам куратора, цену, но с условием, что мужчина добудет еще.

Я была настолько рада, что никак не могла скрыть улыбку, которая преподавателю совсем не нравилась. Он говорил со мной о важных, по его мнению, вещах — напоминал, что я могу наполнять накопители только в свободное время, и его совсем не устраивало выражение моего лица.

Я правда пыталась быть серьезной. Но меня хватило лишь до момента, пока передо мной не появились два мешочка: со звонкими монетами и пустыми накопителями.

— Твоя часть, — произнес мужчина и сам разулыбался.

Я ощущала себя ребенком, которому на “Снежный Цикл” вручили подарок. Только мой подарок оказался на удивление увесистым и…