Книга Не родной папа, страница 20 – Ольга Тимофеева

— Не трогай меня.

— Да подожди, ты.

Дверь закрывает и выйти мне не дает.

— Что тоже силой будешь удерживать? Тоже хочешь следы насилия оставить?

— Валера тут же отпускает, но из комнаты мне выйти нельзя.

— Ты не рассказываешь ничего, время идет. Решать надо что-то. Ты ничего не делаешь. Чего ждешь?

— Не надо мне помогать. И приходить к тебе не надо было. — За ручку двери берусь, чтобы открыть ее.

— Но ты пришла.

— Уже жалею. — Лицо ладошками закрываю, не знаю что делать. Уйти хочу и понимаю, что некуда.

— Иди сюда, — обнимает и прижимает к себе. — Оттолкнуть хочу, но сил нет. Куда мне против него. — Что делать с тобой, а? — Вздыхает, задавая вопрос сам себе.

— Пусть он больше не приходит.

— Он мой друг.

— А я кто?

— Ты сейчас, как маленькая капризная девочка.

— Маленькая, да? — Отстраняюсь и пытаюсь отпихнуть

— Ага.

— Капризная, да? — В грудь ему упираюсь. Валера только усмехается в ответ. Выше меня, поэтому смотрит всегда свысока. До него никогда не дорасти. Хотя с другой стороны я и не хочу. Мне нравится быть меньше, ниже, нравится, чтобы обо мне заботились и прятали.

— Очень капризная, еще и манипуляторша.

— Еще кто? Давай! Говори все!

— Хозяюшка. Заботливая такая.

— Вот не надо. — Отступаю, пока о кровать не спотыкаюсь и на спину не падаю. — Тебе смешно, а мне обидно. — Валеры приземляется сверху, упираясь на локти.

— Да, еще и обидчивая. — Прижимает, чтобы не сбежала.

— Доронин, прекрати.

— А можешь быть змейкой, если надо, искусительницей, Ева-Ева.

— Доронин, слезь с меня, ты тяжелый.

— Ты зачем меня провоцируешь?

— Ничего я не провоцирую, слезь с меня. Раздавишь.

— В моей практике еще не было такого, чтобы привезли женщину, придавленную мужчиной.

— Значит, я буду первой.

— Будь.

В глаза смотрит и усмехается. Вот что за человек. На него даже обижаться нельзя долго. Он умеет любую ситуацию разрулить так, что хочется улыбнуться, и злиться долго не получается.

И что это его “будь” значит?

— Ммм… самыми хрупкими костями в человеке являются рёбра, — надавливает сильнее на меня, — потому что в них нет соединительных костей. Начнем с них?

Ухаю, когда вес всего его тела оказывается на мне, точно собирается мне все ребра раздавить.

— Ключицы, кстати тоже очень хрупкие. — Губы его чувствую на ключицах и вмиг уже не так тяжело становиться, хочется даже сильнее прижать к себе.

— А что вы тут делаете?

Вовка. Блин. Валера останавливается и усмехается. Чего уж теперь спешить, когда попались.

— Кости на прочность проверяю, — улыбается Вовке и скатывается с меня. — Иди сюда, тебе тоже проверю.

Рот ладошкой прикрываю, чтобы не засмеяться. Что за мужчина…

— Вы целовались? — Вовка серьезный такой.

— Иди, ложись, покажу, что мы делали, — Валера укладывает Вовку на кровати как меня, а потом на брата ложится.

Губы поджимаю, чтобы не рассмеяться и не выдать себя. Этот мелкий слишком догадливый.

— Валер, раздавишь его.

— Подожди, я аккуратно. Тут специальная технология.

— Тяжело. — Бубнит Вовчик. — Если носорог навалится своим огромным весом на человека, то от человека и мокрого места не останется.

— Хорошо, что я не носорог. — Валера серьезен, итак на Вову ложиться, и по-другому. — Ну, все отлично и у тебя, и у Евы. Кости крепкие. Кальция в организме достаточно.

Даже мне интересно его слушать, хоть и догадываюсь, что сейчас ерунду разную для Вовки.

— Так, ребята, может нам прогуляться куда-то? Хотите?

— Да! — Вова первый. — А Артемиду покормить надо.

— Позже, Вов, покормим. Раз все "за", тогда иди, зубы чисти и собирайся. Пойдем в парк.

Мальчишка тут же вскакивает и несется в ванную, а я понимаю, что это была очередная уловка, чтобы снова меня подтянуть к себе.

— Куда хочешь сходить? — ложится на бок и подпирает голову рукой.

— Может, в парк?

— В парк, так в парк.

В глаза смотрит. Ждет. А я боюсь сама шаг навстречу сделать. Волнуюсь, что он сейчас скажет, что я не так делаю что-то. Нравится мне очень, как решает все, как помочь хочет, как аккуратен со мной, как к Вовке относится. Он был бы ему лучшим папой, чем родной.

От воспоминания об отчиме снова не по себе становится. Хоть бы только его не встретить нигде.

— а куда это ты, кстати, собиралась? Зачем оделась?

Уходить, Валера. Уходить. Только с ним уже и забыла, куда и почему.

— Так в парк и собиралась. — Вру.

— Сделаю вид, что поверю. Пойду собираться.

Черт. Глаза прикрываю и продолжаю лежать.

Хорошо так. Вроде и волнительно, но спокойно. Как будто не обидит больше никто. Как будто не заставит против воли, даже немножко дает покапризничать.

***

Ноги гудят, когда опускаюсь на скамейку. Не знаю, сколько мы прошли, но все пешком.

— Я завидую Вовке. — Валера протягивает мне стаканчик горячего кофе и садится рядом. — Он вообще никогда не устает.

— Валер, спасибо за самокат. Он давно хотел, но как-то денег все не было.

— Пусть катается, аккуратно только.

— Он всегда аккуратен и осторожен. В этом я спокойна. Гонщиком или экстремалом он не будет. Зато за змей и за других зверей я волнуюсь.

— Он интересуется биологией и анатомией. Возможно это будущий врач.

— Как ты понял, что хочешь быть врачом?

— Я никогда не боялся крови, сначала котиков и птиц лечил, потом раны обрабатывал, занозы доставал. Когда подростками были, друзья мои постоянно то пальцы резали, то ноги, я всегда был наготове обработать рану и перевязать. Как-то мне попалась на глаза цикл передача о первой неотложной помощи. Это был, наверное, старт в профессию. Я проглотил эти тридцать фильмов за сутки

Я не сделал ни одной записи, но я был под таким впечатлением от этих знаний, что сразу же запомнил все. Это сложно объяснить. Просто есть вещи, которое тебя вдохновляют и интересуют настолько, что не надо даже прилагать усилий. Мозг сам хочет много этих знаний. Потом уже мед и углубление в профессию.

— Это, наверное, счастье. Когда ты любишь свою профессию, работаешь в этой же области и зарабатываешь этим.