Книга Обещать (не) значит жениться, страница 54 – Натали Лемм

По дороге решила уточнить кое-что у моего жениха.

— Почему ты называешь Киру «Умничкой»?

— А разве это не так?

— Меня так же называют за глаза в группе.

— А меня «Суровым» на работе, мой Одуванчик!

— Тебе подходит. Остальным ты тоже дал клички?

— По именам же я их запомнил. Даже родителей Умнички.

— Вот опять! Как ты их назвал?

— Ты точно хочешь знать?

— Хочу!

— Тогда без обид?!

— Ладно, говори.

— Ульяна — стерва, а Лиза — жирафа.

— За что ты так с ними?

— Шучу! Мама-пантера и жирафа.

— Не намного лучше. Почему Лиза — жирафа?

— Каланча?

— Еще лучше.

— Громоотвод?

— Ты не исправим! Интересно, что ты скажешь про Наташу, когда увидишь.

— А что ты сама о ней думаешь?

— Знаешь, она хороший человек, но не так проста, как кажется на первый взгляд. Не могу объяснить. Надо с ней немного пообщаться, тогда заметишь.

— Странная?

— Ты уже прикрепил ей ярлык?

— Ты сама её так описала.

— Я не это имела в виду.

— А что?

— Не могу объяснить.

— Значит, странная.

Так в разговорах о друзьях моих и его прошла дорога.

Стоило только подкатить к дому, как вся семья вышла нас встречать.

— Дочка?.. Ты так изменилась! А кто это с тобой? — спросила мама.

— Мой жених. Познакомься, Эдуард Шмидт, — ответила я.

— Здравствуйте. Это вам, — протянул он ей пакет с презентом.

— Здравствуйте.

— Привет, Эльза! Здравствуйте, — поздоровались сестры.

— Привет всем! — ответил Эдуард, обнимая меня за талию.

— Проходите в дом, — сказала мама.

— Классное платье! — улыбнулась Нина.

— Спасибо.

Нас посадили на диван, и все домашние скрылись на кухне, отчима не было видно, значит, на вахте. Вскоре мы сидели за накрытым столом, все ждали подробностей. Начались расспросы и рассказы об их жизни.

— Эдуард, внук фрау Штерн. Ты помнишь её?

— Помню. А как вы встретились в большом городе?

— Я преподавал в её университете, а эта студентка сбивала меня с ног. Ровно до тех пор, пока не выполнил поручение бабушки, так мы и подружились заново.

Мама подняла брови, а сестры затаили дыхание в ожидании подробностей.

— Я не специально.

— Я знаю, Одуванчик, — сказал он, накрывая мою руку своей.

Маму будто хлестнули по лицу от этого слова.

— Почему ты так её называешь? — спросила она.

— Она мой Одуванчик!

— Ясно! А Ниночка поступила в университет в вашем городе, — сказала она чуть нервно.

Может, ей больно, даже сейчас, что меня назвали, как папу, Одуванчиком. Неприятно, когда бередят старые раны.

— Поздравляю.

— Она поступила на бюджет, сама. Не хочу оставлять её в городе без присмотра в общежитии.

— Эльз, а можно я поживу у тебя? — спросила сестра.

— Как раз спальное место освобождается у бабушки перед учебным годом, я поговорю. Компаньонка ей не помешает, — взял в свои руки ситуацию Эдуард.

— Спасибо. А где вы будете жить? — спросила Нина.

— Отдельно, — отрезал мой жених.

— Я думала, ты присмотришь за сестрой, город-то большой, — сказала мама.

— Мам, я дома редко бываю. Нянька из меня не очень.

— Я была бы спокойнее, если бы она жила с тобой, а не с незнакомыми людьми.

— Анна Львовна мне как бабушка, и я буду рада, если она будет жить не одна, а с сестрой за половину оплаты коммунальных услуг.

— А с тобой ей бы не пришлось ничего оплачивать.

— Так она на бюджете будет учиться. Вы вполне потянете её проживание на квартире. В чем проблема?

— Сейчас все так дорого. А молодой девушке столько всего надо.

Сейчас я почувствовала разницу по отношению ко мне и сестрам от нашей матери. Я как подкидыш, а не родная дочь. Не удивлюсь, если Эдуард сейчас встанет и уедет без меня, не оглядываясь. Но он остался, накрыл мою руку своей в жесте поддержки.

— Эльз, мы ремонт делали в комнате и кое-что нашли, думаю, твое. Сейчас, — сорвалась младшая из-за стола.

— Там мусор детский, — отмахнулась Нина.

— Вот! — поставила передо мной потертую коробочку из-под леденцов сестра Алена.

— Интересная находка, — сказал Эдуард. — Откроешь, Одуванчик?

Под внимательным взглядом жениха и моих родственников открыла крышку. Там лежали детские сокровища: открытки от бабушки, фантики самых вкусных конфет, которые она присылала, и на самом дне лежало мое детское помолвочное колечко из проволоки.

— Ты его сохранила! Примеришь? — спросил мой жених.

— Если только на мизинец.

— Вы прикалываетесь? — спросила Нина. — Это же мусор!

И он надел его под удивленными взглядами.

— Я же говорила, что надо оставить. Это воспоминания, и они бесценны, — сказала Аленка.

— Спасибо, сестренка.

— С меня подарок, буду должен, — сказал Эдуард, кивая Аленке, которая засмущалась и покраснела.

— Вообще-то это я нашла, мне полагается процент за находку, — обижено сказала Нина.

— И предложила выкинуть, — сдала её Аленка.

— Но ты же оставила, значит, я в доле, — не растерялась Нина.

— Не ругайтесь, будут подарки обеим, — сказал Эдуард.

Затем были оды, посвященные Нине, которая теперь звалась Нинель: красоте, уму и таланту. Не завидую тому мужчине, кому это сокровище достанется! Она просто Богиня! Не получилось промолчать о поездке к бабушке, как-то вырвалось само. Сестры расспрашивали о перелете, городе, а мама просто поинтересовалась её здоровьем и все.

Сообщили дату и время регистрации, попили чай и поехали домой.

Засыпала в объятиях любимого и думала о предстоящем через месяц Армагеддоне: из полутысячи гостей, сорока танцовщиц и сотни блюд. Не хочу я так!

Как бесприданница на выданье! Мама ясно дала понять, что теперь вкладывать будет в образование Ниночки, и Аленка подрастает, она бы сама не отказалась от моей помощи. А еще долг Кире висит! Зачем я согласилась на свадьбу так скоро?