Книга Рай - Техас!, страница 75 – Сьюзен Элизабет Филлипс

— Ты права, Сузи. Вина за все случившееся лежит исключительно на мне.

Ей жутко захотелось промолчать и покончить со всей этой мукой, но обостренное чувство справедливости одержало верх. Грех лежал только на ней, и незачем было искать ему оправданий.

— Прости меня, Уэй, за эту минутную вспышку. Я могла и должна была сказать тебе «нет»!

— Твоя чувственная натура истосковалась по мужской ласке. Я просто воспользовался твоей минутной слабостью, вот и все.

— Пожалуйста, не утешай меня. Я больше не могу себе лгать. — Она судорожно вздохнула. — Ты никогда не принуждал меня. У меня была возможность уйти в любой момент.

— Почему же ты этого не сделала?

— Потому что… это было так хорошо.

Он осторожно положил руку ей на плечо:

— Ты ведь знаешь, что я влюбился в тебя той ночью? А может быть, это случилось три десятка лет назад? Кто знает?

Она повернулась и прижала ладонь к его губам:

— Не говори так. Это не может быть правдой.

— Я всегда любил тебя, Сузи, даже понимая, что не иду ни в какое сравнение с Хойтом.

— Это сравнение неуместно. В Хойте заключалась вся моя жизнь. Мы соединились с ним навсегда. И я предала его.

— Но это безумие, Сузи. В нашей стране женщины не идут за покойными мужьями в погребальный костер.

— Он был моей жизнью, — повторила она, не умея яснее выразить свои чувства. — Никто никогда не займет его место.

— Сузи!

В ее глазах вновь засверкали слезы.

— Мне очень жаль, Уэй. Я не хотела делать тебе больно. Я… я очень хорошо отношусь к тебе.

Он не сумел подавить горечи:

— По-видимому, недостаточно хорошо, чтобы сбросить свой траур и начать жить сначала.

Она чувствовала, что его боль пронзает и ее душу.

— Мне так стыдно, Уэй. Ты видел, как Бобби Том посмотрел на меня? Мне хотелось провалиться сквозь землю!

Он резко дернулся, словно получил пощечину. Брови его сошлись в одну линию, мертвенная бледность покрыла щеки.

— Тогда нам не о чем больше говорить. Я не думал, что ты стыдишься знакомства со мной.

— Но, Уэй!..

— Собирай свои вещи. Машина будет ждать внизу.

Он резко повернулся и вышел прежде, чем она успела что-либо сказать.

Слезы заливали ей глаза, когда она бежала в комнату, которую уже привыкла считать своей. Гордая испанская кровь вновь закипела в ее жилах. Вот и все, говорила она себе. Кошмар кончился… Время залечит раны, и она вновь заживет прежней жизнью.

Скандал разразился, как летняя гроза: неожиданно и бурно.

Еще в самолете на обратном пути в Теларозу, обдумывая инцидент в ресторанчике, Грейси решила попридержать язычок. Она знала, как сильно Бобби Том любит свою мать, и была уверена, что он сам вскоре найдет способ загладить свою грубость.

Но ее надежды не оправдались. Войдя в гостиную, он сердито швырнул стетсон на стул.

— Позвони утром моей матери и скажи, что мы не придем к ней обедать во вторник.

Грейси, онемев от изумления, молча проследовала за ним в кабинет. Там она вновь обрела дар речи:

— Но, Бобби Том, Сузи будет ужасно расстроена. Она собирается приготовить для тебя что-то совершенно необычайное.

— Ей самой придется лакомиться своей стряпней!

Он уселся за письменный стол и демонстративно принялся перебирать стопку писем, давая понять, что разговор окончен.

— Я понимаю, что ты расстроен, но, по-моему, тебе следует быть снисходительней к своей матери. Его ноздри раздулись от гнева.

— Ты слышала, какую чепуху нес Сойер? Ты ведь не поверила, что она с ним случайно встретилась, не так ли?

— Какая разница? Они оба — взрослые люди.

— Какая разница? — Он выскочил из-за стола и забегал по комнате. — Они встречаются, разве это не ясно?

Звякнул телефон, включился автоответчик. В динамике раздался голос человека, называвшего себя Чарли. Он долго и нудно что-то бубнил о лодке, которую собирался приобрести Бобби Том. Грейси еле дождалась, когда он закончит.

— Почему бы тебе просто не поговорить с ней? — возразила она. — По крайней мере ты будешь знать из первых уст, что происходит. Если они и встречаются, значит, на то есть свои причины, и Сузи скажет тебе о них. Поговори с ней, Бобби Том. Она казалась такой расстроенной. Ей сейчас очень нужна твоя поддержка.

Он яростно ткнул в ее сторону указательным пальцем:

— Заткнись и слушай меня, Грейси! Она не дождется моей поддержки. Связавшись с этим негодяем, она предала Теларозу!

Грейси от ярости подскочила на месте:

— Она — твоя мать! Не смей забрасывать ее грязью!

— Ты ничего не понимаешь! — Глаза его пылали синим огнем. — О Господи, как же я был глуп! Я не придавал значения всем этим слухам!

— Мистер Сойер вполне порядочный человек. Я сама имела случай убедиться в этом. И мне понравилось, как он пытался защитить твою мать и вывести ее из неловкого положения, в которое ты же ее и поставил!

— Это ты сейчас пытаешься выгородить его! Мерзавца, который собирается задушить город, где он вырос!

— Возможно, если бы Телароза относилась к нему по-другому, он и сам бы переменил мнение о ней.

— Ты соображаешь, что говоришь?!

— А ты уверен, что именно мистер Сойер как личность беспокоит тебя? Ты уверен, что не бесился бы точно так же, если бы встретил свою мать с кем-нибудь другим?

— Хватит! Я не желаю выслушивать этот собачий бред! Заткнись немедленно, или я выброшу тебя за дверь! Внутри у нее все оборвалось.

— Ты взял плохой тон, Бобби Том.

Он понизил голос, но ярость в нем не угасла:

— Я буду разговаривать с тобой как сочту нужным.

Она повернулась и вышла в гостиную. Он последовал за ней:

— Куда это ты собралась?

— Я устала и хочу спать! — Она взяла свою сумочку с кофейного столика.

— Чудесно. Ступай в спальню. Я приду к тебе, как только освобожусь.

Она посмотрела на него как на помешанного:

— Неужели ты настолько самовлюблен, что уже считаешь меня своей вещью? — Она направилась к выходу.

— Ты не посмеешь выйти отсюда!

— Должно быть, тебе трудно будет понять, что я сейчас скажу, Бобби Том, но я хочу, чтобы ты это хотя бы запомнил! — Она остановилась и набрала в грудь воздуха. — Не родился еще тот человек, который может заставить делать меня что-то против моей воли.

Бобби Том, стоя у окна, мрачно наблюдал, как Грейси пересекает дворик, направляясь к своей квартирке. Ему, собственно говоря, было наплевать, куда она пойдет. Сегодня она переступила черту, и, если он не поставит ее на место, покоя ему в этой жизни не будет. Он отвернулся от окна и заходил по гостиной кругами.