Книга Ведьмой быть не запретишь..., страница 41 – Велена Солнцева

Я уж было хотела тоже взглянуть что там с руками, а потом не стала. Какая разница? Тело всего лишь сосуд, испортится один, найду другой.

И на этой мысли я споткнулась. Это совсем на меня не похоже, я бы никогда так не подумала.

— Буди ее страя карга, как только до сердца эта плесень доберется она помрет.

— Да захлопни ты варежку полумерок, она сама пробудиться должна, должна доказать что достойна силой обладать. А если нет, то в забвение ей и дорога.

Попыталась открыть глаза и не смогла, меня снова утягивало в сырое и темное подземелье памяти, вот только не моей, а чужой и чуждой мне. Там женщина цепями скованная смотрела глазами кровью налитыми на дитя утробы своей, которое подросло и заковало ее. Первая ведьма рода, которая нарекла сына Всеволадом, а тот запер ее в подземелье за убийство жены его, которая с оборотнем спуталась.

Не было для женщины ничего горше, как видеть падение сына, как тот целовал ноги той, которая этими самыми ногам по ночам к своему волку бегала. Вот эти-то ноги и сгнили у невестки за двое суток, не выдержала девушка боли и повесилась, а сын обезумевший от горя, что жену потерял и еще не родившееся дитя, запер мать в подземелье. Убить не смог, духу не хватило. И только приходил иногда посмотреть как женщина увядает, а она все умереть не могла, не покинет этот мир ведьма пока силу свою не передаст.

И однажды пришел мужчина с девочкой на руках, дочка его, от второго брака, в котором он счастье обрел и хотел уж было мать простить, да не успел. Попросила женщина коснуться внучки, и едва ее пальцы прикоснулись к щечке малышки, как ведьма испустила последний вздох, а глаза девочки из голубых да ясных стали черными как сама тьма. И так я просматривала историю жизни женщин своего рода, у каждой, кроме самой первой, только одна дочь, которая наследовала силу матери, и у всех судьба одинаково тяжелая была — гонения, костер, одну в болоте утопили, так она умервием еще четверть века деревню третировала.

Увидела я и мать свою, которая на коленях перед Ермионией стояла, и та была не в пример страшнее чем сейчас, а мама наоборот словно статуэтка фарфоровая с заморских стран. Ермиония что-то злобно прошипела кивая на дверь, а мама расплакалась, тихо проговаривая цену, что придется заплатить. Сила и жизнь, все так просто и сложно одновременно. Жить она будет, покуда первый седой волос не появится, а как только серебро проступит, так вся сила верховной уйдет, а без силы ведьма жить не сможет.

Еще увидела я мужчину, с сжатыми губами и грозным непримиримым взглядом, светлые волосы его были забраны в хвост, а руки сжимали женскую шею. Шею моей матери, а она смеялась, хохотала, крича что все в его племени извращенцы, и что сестра женой не может быть.

Из пучины чужих воспоминаний, где я уже перестала понимать где явь, и казалось лично прожила каждую жизнь из множества, меня вырвал жуткий рык, который сотряс землю, нечеловеческий гнев и страх в нем были. Я уже повернула назад, меня манили новые образы, когда услышала такой знакомый голос, которого здесь быть не должно.

— Вы что натворили?

Мое тело оторвали от земли.

— Положи ее обратно ирод, она из земли силы черпает, чурбан ты необразованный. А коли не понимаешь что происходит, неча орать. И вообще как ты здеся оказался?

— Ты думаешь твоя защита сможет меня остановить? Не смеши, ведьма, я не пришел раньше только из уважения к ее решению. И у ручья не забрал только потому, что боялся испугать. А вы значит угробить ее решили? — ещё один утробный рык, прямо возле уха, и гарячий воздух оплатил шею. — Если с ней что-то случится, урою.

В ответ ему раздался скрипучий старческий смех, в котором не было и капли страха.

— Вот и уважай его и дальше, и выметайся отседова. Ничем ты ей не поможешь, только хуже своими стенаниями бабскими сделаешь.

Тело затрясло, я чувствовала как спина о землю бьется, а руки беспорядочно мечутся загребая пыль. Потом меня снова попытались поднять, раздался глухой удар и сварливое:

— Сказала же нельзя. Не твое, не трожь.

— Мое.

Знатный рев получился, лучше чем звонок пробуждающий в ведической школе. Тело изогнулось и обессиленно упало на землю, словно и не мое. Наконец веки, казавшиеся неподъемными, все таки удалось открыть.

Прямо надо мной стоял Кузьмич, внимательно вглядываясь. Не знаю что он там увидел, но глаза его удивленно округлились.

— Ганна, ты глянь только, зенки то у нее голубые стали.

Ведьма через мгновение оказалась рядом и впилась в меня глазами.

-И правда. Значит приняла силу и выбраться смогла, а ты боялся.

Я медленно села и хрипло попросила:

— Пить.

Ганна пнула Кузьмича.

— Чего стоишь, она сколько часов мучилась, а ты ей и кружки воды не принес.

— Что вы с ней сделали?

Громкий рев дракона заставил поморщится. Он стоял позади, а потому видеть я его не могла, но отлично слышала.

— Чего орешь как оглашенный, надоел сил уже никаких нет.

Дар, не обращая внимания на предостерегающе шипящую ведьму, стремительно подошел ко мне, и не менее стремительно подхватил на руки.

— Я ее забираю.

— Али тебе решать? То ее решение было, мы его только исполнили.

— Да вы ей всю спину исполосовали. — мое продрогшее тело жалось к пышущиму жаром дакону. — От вашего убийства меня останавливает только одно, вы сами скоро скончаетесь.

-Достаточно.

Сама не узнала свой голос, столько в нем силы было. Дракон удивленно на меня возрился, а я в свою очередь ласкала взглядом его черты, только взглядом, не позволю рукам его коснуться. Слишком много я сегодня увидела, ни для одной ведьмы нашего рода любовь не была благословлением, лишь проклятием. Будь то любовь к мужчине, или к собственнному ребенку. Я уже решила что отдам тьме, то что мне совершенно не нужно и только мешает.

— Отпусти меня.

Дракон прочитал во взгляде мое решение, не пойду я с тобой, ни сейчас, ни потом. Сейчас я не смогу, а после ты и сам не захочешь.

— Василиса, что ты задумала?

— То, что давно сделать должна была, да все не решалась. — положила ладонь на грудь дракона.

— Уходи, Дар.

Он стоял как скала недвижим, в глазах снежная буря, а на лице ни одной живой эмоции.

— Нет. Я уйду только с тобой, чтобы ты ни задумала, я не дам тебе этого сделать.

Тлен еще не до конца отпустил меня из своих лап загребущих, и тьма все еще клубилась вокруг сердца, вымораживая, вырывая оттуда чувства.

— Я не твоя дракон, и никогда твоей не буду.

Слова дались с трудом, словно что-то мешало мне их произнести. Но дракон не слушал, или просто не хотел услышать. Упрямо поджал губы и потянул к себе.