Книга Мой, и только мой, страница 73 – Сьюзен Элизабет Филлипс

— Он. Он угрожал вытащить меня в суд и добиться опеки над ребенком, если я не соглашусь. Теперь я знаю его лучше и сомневаюсь, чтобы он довел дело до суда, но тогда я ему поверила.

Глубоко вдохнув, она начала с того утра, когда на пороге ее дома возникла Джоди Пулански, рассказала о подарке, который футболисты решили преподнести Кэлу на день рождения, объяснила, с каким тщанием она подходила к выбору отца ее ребенка. Говорила она, ничего не скрывая, не пытаясь обелить себя.

Когда она описывала свою реакцию на телевизионный образ Кэла и спонтанно возникшее желание задействовать его в процессе зачатия, с губ Линн сорвался то ли вопль ужаса, то ли истеричный смешок.

— Ты хочешь сказать, что выбрала Кэла, решив, что он глуп?

Джейн хотела было объяснить Линн, что на такую мысль натолкнул ее лексикон Кэла и его внешний вид: великолепные мускулы и очевидная туповатость, но быстро сообразила, что любящей матери такого просто не понять.

— Вероятно, я не правильно оценила его, хотя поняла это лишь через несколько недель, после того как мы поженились.

— Все знают, что ума Кэлу не занимать. Как ты могла поверить в обратное?

— Наверное, некоторые из нас не так умны, как кажется нам самим. — Она продолжила рассказ, закончив тем, как репортеры пронюхали об их браке, и она приняла решение поехать с ним в Солвейшен.

Лицо Линн полыхнуло, и, к изумлению Джейн, она поняла, что сердится свекровь не на нее.

— Кэл мог бы сразу сказать мне правду.

— Он не хотел, чтобы вы знали об этом. Он сказал, что в лгуны вы не годитесь, а потому история эта дошла бы и до других ушей, если бы он все вам рассказал.

— Ничего не сказал даже Этану? Джейн покачала головой.

— В прошлую пятницу Этан видел меня… В общем, он понял, что я беременна, но Кэл попросил его никому ничего не говорить.

Глаза Линн превратились в щелочки.

— С этим ясно. Но не объясняет твоей враждебности по отношению к нам.

Джейн вновь пришлось заставить себя не отвести взгляд.

— Я уже сказала, что согласилась на развод после рождения ребенка. Вы недавно потеряли одну невестку, которую вы любили, и не хотелось причинять вам лишнюю боль. Вдруг бы вы привязались ко второй, а она тут же развелась бы с вашим сыном. Впрочем, едва ли привязались бы, — торопливо добавила она. — Я знаю, что жену Кэла вы видели не такой. Однако я не могла втираться в доверие к вашей семье, зная, что скоро наши пути разойдутся.

— И ты решила сразу конфликтовать с нами.

— Путь наименьшего сопротивления.

— Понятно. — Выражение лица изменилось, перед Джейн вновь сидела уверенная в себе женщина. Ее синие глаза пристально всмотрелись в Джейн. — А что ты чувствуешь по отношению к Кэлу?

Джейн замялась, затем ушла от правдивого ответа.

— Вину. Я бесконечно перед ним виновата.

— Люди говорили, что я хитростью затащила на себя Джима, чтобы забеременеть, но это не так.

— Вам было пятнадцать, Линн. А мне — тридцать четыре. Я знала, что делала.

— И теперь ты хочешь усугубить вину, сбегая от него. Она-то ожидала, что после ее рассказа свекровь только порадуется скорейшему отъезду невестки.

— Он… он не готов к семейной жизни, так что не важно, когда именно я уеду. Так получилось, что мне надо вернуться к работе. Оно и к лучшему.

— Если к лучшему, тогда почему у тебя глаза на мокром месте?

Джейн почувствовала, как задрожали ноздри, поняла, что сейчас потекут слезы.

— Не надо об этом, Линн. Пожалуйста.

— Ты влюбилась в него? Джейн вскочила:

— Я должна ехать. Обещаю, что вы сможете видеться с ребенком, когда захотите. Прятать его от вас я не буду.

— Ты серьезно?

— Разумеется.

— Ты не будешь отделять нас от малыша? — Нет.

— Хорошо, я ловлю тебя на слове. — Она встала. — Начнем с этой минуты.

— Не понимаю.

— Я хочу начать общаться с ребенком прямо сейчас. — Мягкий голос не гармонировал с упрямым ртом. — Я не хочу, чтобы ты уезжала из Солвейшена.

— Я должна.

— Значит, ты уже нарушаешь данное слово. Джейн охватило волнение.

— Но ребенок еще не родился. Чего вы от меня хотите?

— Хочу узнать, какая ты. Со дня нашей встречи ты ставишь между нами одну дымовую завесу за другой.

— Вы уже знаете, что я обманула вашего сына. Бесчестно, бессердечно. Разве этого недостаточно?

— Казалось бы, более чем, но почему-то нет. Я понятия не имею, что чувствует к тебе Кэл, да только давно я не видела его таким счастливым. И я должна спросить себя, а что нашла в тебе Энни? Моя мама — человек сложный, но она далеко не дура. Так что увидела она, а я не могу разглядеть?

Джейн потерла руки.

— Вы требуете от меня невозможного. Я не вернусь к Кэлу.

— Тогда можешь остаться здесь, со мной и Энни.

— Здесь?

— Этот дом недостаточно хорош для тебя?

— Да нет. — Она хотела сказать что-то еще, но сил не осталось. Драматические события этого дня выжали ее досуха. Сама мысль о поездке в Эшвилл и перелете приводила в ужас.

Еще одна пташка села на магнолию, и Джейн осознала, что именно этого ей хотелось больше всего — остаться на горе Страданий. Хотя бы ненадолго. Линн — бабушка еще не родившегося младенца, и она уже знает правду. Так почему ей не пожить здесь и не доказать свекрови, что не такая она и плохая, просто иной раз потакает своим желаниям.

У нее подкашивались ноги. Сейчас бы чашку чая с булочкой. Ей хотелось смотреть, как прыгают птички по магнолии, выполнять распоряжения Энни. А до чего хорошо сидеть на солнышке и ломать стручки фасоли!

А в глазах Линн она видела поддержку.

— Хорошо, я остаюсь. Но только на несколько дней, и вы должны пообещать, что не пустите в дом Кэла. Я не хочу его видеть. Не могу.

— Это понятно.

— Пообещайте мне, Линн.

— Обещаю.

Линн помогла ей разгрузить чемоданы и проводила в маленькую комнатку в дальней части дома, где стояли узкая железная кровать и старая швейная машинка «Зингер». На выцветших желтых обоях синели васильки. Линн оставила ее распаковывать вещи, но Джейн так устала, что упала на кровать и заснула одетой. И спала, пока Линн не разбудила ее к обеду.

Обед прошел на удивление мирно, хотя Энни и жаловалась, что Линн не положила в картофельное пюре ни кусочка масла. Они как раз домывали посуду, когда на кухне зазвонил телефон. Линн взяла трубку, и Джейн не потребовалось много времени, чтобы понять, кто тревожит их покой.