Книга Принц Модильяни, страница 101 – Анджело Лонгони

– К сожалению, любовь – это грех, для которого нужен соучастник.

Она вмиг отвечает мне – с уверенностью, но с тенью боли:

– Неправда. У меня есть этот грех, но при этом нет сообщников. Я люблю только одного мужчину.

Несложно догадаться кого. Она влюблена в Амедео.

– А он знает о том, что ты его любишь?

– Конечно же нет.

Я чувствую себя спокойнее. Я беру ее под руку, улыбаясь и стараясь внушить ей доверие.

– А что ты о нем знаешь?

Она колеблется, но затем говорит так быстро, словно только и ждала возможности высказаться:

– Я знаю, что иногда он напивается, участвует в драках и оказывается в полиции, знаю, что иногда он плохо себя чувствует, что он беден и недоедает, что иногда он принимает наркотики и что многие женщины ему отдаются, но не любят его по-настоящему.

Она выпалила все это на одном дыхании, с воодушевлением ребенка. Я пытаюсь ее успокоить:

– Это не мой случай.

– Это я тоже знаю.

– Ты прямо все знаешь!

Я указываю ей на скамейку неподалеку.

– Пойдем присядем и поговорим.

Она колеблется, но я по-дружески держу ее под руку и веду к скамейке. По пути я делюсь с ней своими мыслями:

– Я ни разу его не видела пьяным. Ни разу не видела его участником драки, он ни разу не показался мне агрессивным, страдающим или больным. В моем присутствии он ни разу не прикасался к наркотикам.

Мы присаживаемся, и она поворачивается всем телом ко мне. На ней юбка в цветочек и теплый бархатный жакет изумрудного цвета.

– Очевидно, с вами он делается лучше.

– Со мной? Я не думаю, что это моя заслуга, как и не была бы моя вина, если бы он вел себя не так образцово.

– Любовь может изменить мужчину.

– Ты так считаешь?

– Конечно.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать… почти.

– Ты уверена?

Я ей улыбаюсь, побуждая ее быть честной.

– То есть… на самом деле…

– На самом деле?

– Пятнадцать.

– Значит, тебе некуда спешить.

– Мне нужно поспешить.

– Ты бы хотела, чтобы я исчезла из его жизни?

– Я бы хотела, чтобы исчезли все женщины.

– Все?

Меня разбирает смех, я не могу сдержаться. Она выглядит обиженной. Я пытаюсь исправиться.

– А не проще ли сделать так, чтобы он тебя заметил?

– Иногда он говорит со мной, но потом забывает. Однажды в академии Коларосси он посмотрел на мой рисунок и сказал: «Смотри на предмет всего один раз; чтобы понять, достаточно одного взгляда. То, что осталось у тебя в памяти, – это и есть твоя манера и твое видение». И потом он ушел.

– И ты последовала его совету?

– Я посмотрела на него – и он остался у меня в памяти; он и есть мое видение.

– Не влюбляйся так сильно, оставь что-то для себя, иначе со временем у тебя не останется ничего, чтобы отдавать, ничего нового.

– Вы с ним еще увидитесь?

Я не могу быть с ней нечестной.

– Конечно, увижусь.

Она смотрит на меня, удивленная моей искренностью.

– Зачем?

Ее вопрос настолько наивен, что приводит меня в замешательство.

– Почему я не могу это сделать? Он свободный мужчина.

– Но вы – не свободны.

Я порицаю ее так мягко, как только могу:

– Это тебя не касается.

– Как вы можете так поступать? Вы же замужем.

– Спасибо, что напомнила, но любовь невозможно удержать брачными клятвами.

– Вы оставите своего мужа?

– Ради итальянского художника? Нет, я русская и люблю свою страну.

То, что я ставлю Россию превыше Модильяни, для нее просто непостижимо.

– Я не понимаю.

– Париж – это лишь пауза… и свой долг я должна исполнять там, где я родилась. Ни один мужчина не сможет оторвать меня от моей земли и моего языка.

– А моя земля – та, что он топчет.

Эта девушка – безмерно мягкая и хрупкая… Я пытаюсь дать ей понять, какому риску она подвергается:

– Главное, чтобы он не растоптал тебя.

– Почему вы так говорите?

– Потому что влюбленные очень уязвимы.

– Да, вы правы. Я уязвима, потому что влюблена в мужчину, которого желают все женщины.

– И все же он всегда окружен кольцом одиночества. Это выражается во всем. Драки, аресты, безудержность, пьянство… почему?

– Потому что его талант не признан.

– Верно. Но когда он чувствует понимание и поддержку, он успокаивается и становится милым.

– Я бы хотела быть ему поддержкой.

– Рано или поздно ты ему скажешь об этом, не торопись. Просто однажды скажи ему. А еще – улыбнись и перестань делать такое трагичное выражение лица.

– Моя любовь – это ребенок, который жив, только если плачет.

Эта фраза чересчур отдает трагизмом, присущим лишь юности. Я пытаюсь успокоить ее:

– Однажды ты получишь то, что хочешь, я это знаю. И также знаю, что было бы лучше, если б этого не случилось.

– Почему?

– Он еще не нашел свой путь, но те усилия, которые он прикладывает для поиска, разрушают его – и тех, кто с ним рядом.

– Однако с вами этого не происходит.

– Я здесь временно. Забудь обо мне, потому что мне предназначено быть им забытой.

Я ей улыбаюсь и решаю закончить разговор, в том числе и потому, что она меня не слушает и не слышит, отказываясь следить за нитью моих рассуждений. Я собираюсь уходить – и внезапно осознаю, что не знаю ее имени.

– Как тебя зовут?

– Жанна…

– А меня – Анна.

– Я знаю.

– Удачи тебе, Жанна.