Онлайн книга «Принц Модильяни»
|
Она уже готова наброситься на меня. – Думаешь, мне есть дело до твоих смехотворных теорий? – Ах, точно, ты не любишь теории, ты любишь только результат – продажи. – Скажи мне правду. Ты действительно не пришел на свою выставку лишь потому, что пьянствовал с таким же олухом, как ты? Я не могу поверить, что ты настолько глуп. – Мы говорили о важных вещах. А что было потом, я не помню. Я проснулся на скамейке утром, я был один. Диего уже ушел. – Ты спал на улице? – Да. Иногда это полезно. Я размышляю, воображаю, я многое вижу, когда я один. – Ты идиот! – И никто не называет меня идиотом, когда я один. Беатрис начинает бить меня куда придется – по лицу, груди, рукам, которыми я прикрываюсь. – Это была твоя выставка, придурок! – Это была не моя выставка. Там были не только мои картины. Пока она меня колотит, я смеюсь и кашляю, но ничего не чувствую, даже тревоги. Анестезия, это волшебное слово… Никакой боли. Алкоголь действует великолепно. То, что происходит между мной и Беатрис, мне безразлично, это сценарий, который мы отыгрываем на автомате. Наконец у нее иссякли силы. – Ты мне противен. Противен! Признайся, ты был с какой-то шлюхой? Я смеюсь: так и знал, что в результате все закончится сценой ревности. – Нет, дорогая. Я не хожу к другим шлюхам. – Ты был с Симоной Тиру? – Я был с Диего. – Ты с ней еще видишься? – Нет. – Значит, ты видишься с Кики? – Нет, к сожалению, с тех пор как я с тобой, с ней я больше не вижусь. Однако ты подала мне хорошую идею. Мне не хватает доброты и развлечений. Она не сдерживается и снова начинает меня бить, но это бесполезно; я смеюсь над ней, над собой, над всем тем, что с нами происходит. Я хватаю ее за руку и дергаю на себя, она падает мне на колени. Я пытаюсь поцеловать ее, но она сопротивляется. – Иди сюда! Займемся любовью, как во время бомбардировок. Она пытается высвободиться, но я ее удерживаю и запускаю руки ей под юбку. – Ты разве не этого всегда хочешь? Доказать тебе, что я не был с другими женщинами? Займемся любовью два или три раза. Я снова пытаюсь ее поцеловать, она меня отталкивает, я смеюсь и кашляю. – Любовь моя, ты ревнуешь? – Отпусти меня. – Ничто так не подогревает желание, как ревность, правда? Особенно в нашем случае. Ты всегда это говорила, и видишь, я сейчас согласен с тобой. – Я сказала тебе, оставь меня! – Не уходи, раздевайся! Она сопротивляется, мы боремся и оказываемся на ковре. – Не трогай меня. Не смей меня трогать! У меня нет сил долго бороться, я больше этого не хочу. Беатрис встает, я ползу на диван, а она выкрикивает мне вслед свои обычные обвинения: – Я все для тебя сделала, но все бесполезно! Деньги, которые тебе платит Зборовский, ты тратишь на выпивку и опиум. Она сказала «опиум»? – Дорогая, ты знаешь все мои секреты! Значит, ты меня любишь. – Твой дружок Морис Утрилло не умеет хранить ничьи секреты! Он тут же опозорит тебя, как только ты отвернешься! Он всем рассказал, что вы ходите в курильню. Ты все еще надеешься, что это секрет? – Опиум – единственное, что помогает мне справиться с тревогой с тех пор, как я встречаюсь с тобой. – Ты сам – причина всех твоих бед. – Дорогая, каких бед? Ты бы ничего не заметила, даже если бы я сдох в постели рядом с тобой! Ты слишком увлечена собой. – Было бы лучше, если б ты ушел на войну. Эта фраза действительно очень забавна. – Уже поздно, но ты, наконец, поняла. – Почему ты не пришел на выставку? – Я предпочел выпить с Риверой. – Поначалу пить с тобой было интересно, меня это согревало, и мы занимались любовью. А теперь ты просто алкоголик! Пустой, как персонажи твоих картин, с пустыми глазами, такими же печальными, как твоя жизнь. – Видишь? Когда ты хочешь, ты можешь понять мои картины, у тебя даже получилось объяснить их смысл. – Ты думаешь, что достаточно вытянуть фигуры, чтобы сделать картины интересными? Они никому не интересны, ты – никому не интересен. Правда, единственная правда в том, что ты не пришел на выставку, потому что там было слишком много известных художников – и ты побоялся. – Да, я боюсь всего, я боюсь любой вещи, особенно с тех пор, как я с тобой в отношениях. Я постоянно повторяю тебе это, но ты не понимаешь. – И ты хочешь обвинить в своих страхах меня? Ты просто ничтожен… – Ты даже не знаешь, что заставляет меня страдать, ты ничего обо мне не знаешь! Я не пришел на выставку, потому что не хотел стоять в углу, уничтоженный страхом из-за сравнения с другими художниками! Я не пришел, чтобы не заставлять других терпеть мой кашель, который не дает мне покоя! Я не пришел из-за ужаса быть непонятым! – Трус! – Я больше не буду пытаться объяснить тебе что-то… Это бесполезно. – Знаешь что? Возьми мои портреты и сожги их. Уходи! – Хорошо, я уйду. Но пока дай мне поспать. – Нет, уходи сразу. Сейчас же. Беатрис успокаивается. Она пристально смотрит на меня и начинает медленно говорить: – Прежде чем порвать с тобой, я должна кое-что тебе сказать. Я была беременна. Я ждала ребенка, но потеряла его. Я смотрю на нее и пытаюсь понять, говорит ли она правду. Я не уверен. Вранье Беатрис много раз вводило меня в заблуждение, а ее желание ранить меня временами толкало ее на невероятную ложь. – Я сделала все, чтобы потерять его, потому что я не хочу от тебя ребенка. Она говорит с необыкновенным спокойствием и откровенностью. – Меня пугает жизнь с тобой. Мне помогли – и теперь твоего ребенка больше нет. И в этом – твоя вина. Думаю, она говорит правду. У меня кружится голова, я чувствую жар во всем теле. Я резко встаю, шатаюсь, но мне удается залепить ей пощечину. Она не жалуется, и даже не реагирует. – Мы даем друг другу самое худшее, – она говорит спокойным, но непреклонным тоном. – Мы можем только надеяться, что не будем такими всегда, с другими людьми. Мы зашли слишком далеко. Один из нас должен был сказать «хватит». Ты много раз притворялся, что сказал это, но у тебя никогда не хватало смелости. Я ждала слишком долго. Теперь все кончено. С невероятной скоростью и силой, которые непонятно откуда взялись, я хватаю ее и толкаю к стене. Я сжимаю ей горло, ее лицо краснеет. Она пытается высвободиться, но тщетно. |