Онлайн книга «Принц Модильяни»
|
– В Венеции и Париже проходят выставки, там – музеи и самые значительные в мире художники… – Искусство не сочетается с вашим здоровьем. Художники, если только они не успешные, известные и богатые, ведут сложную жизнь, лишенную комфорта… Вы можете поехать в Венецию и Париж, но только в летний период. У вас часто поднимается температура? – Ее давно не было. – У вас бывает внезапный озноб? – Нет. – Вы потеете по ночам? – Иногда. – Вы легко утомляетесь? – Иногда, когда пробую ваять. – Вы ваяете? – Делаю попытки. – При обработке мрамора и камня выделяется очень тонкая пыль… Для ваших легких это настоящий яд. Кашель усиливается, когда вы режете камень? – Немного. – Как ваш лечащий врач, я запрещаю вам ваять. Категорически! Вы страдаете от болей в шее или горле? – Редко. – Чрезвычайно важно, чтобы туберкулез не распространился на другие части тела. – А что, такое возможно? – Вы должны непременно сообщить мне, если ощутите боли в горле, костях и особенно в голове. – Почему в голове? – Вы задаете слишком много вопросов. – Так почему в голове? – Туберкулезный менингит часто летален. – Туберкулез может перейти из легких в голову? – Да. Туберкулез ведет себя так же, как рак. В любом случае я исключаю ваш отъезд в холодные города, такие как Венеция и Париж. – Я хочу уехать из Ливорно. – Почему? – Чтобы следовать своему призванию, а также по другим причинам. – По каким? – Здесь все знают о моей болезни, люди распускают слухи, а Ливорно – маленький город. Знаю, что меня тут не жалуют. – Вы преувеличиваете. Что с вами произошло такого ужасного? – До нашего с мамой путешествия я встречался с девушкой. Сейчас, когда я вернулся, она больше не хочет меня видеть. – Возможно, причина в другом. – Думаете, я заразил эту девушку? – Не факт. Передача вашей болезни происходит не через гениталии, а через рот. – Я больше никогда не смогу поцеловать женщину? – Видите ли, заражение может произойти, а может и нет; это зависит от защитных свойств организма, состояния здоровья и образа жизни другого человека, а также от того, находится ли в вас бацилла в спящем состоянии. В целом, основной источник заражения – это слюна. – У меня тоже есть право любить. – Я не понимаю. Вам просто хочется вседозволенности? – Я растерян. Я не хочу жить дальше, если это подразумевает жизнь без любви и искусства. – Знаете, что говорят о туберкулезе? Что он дарит больным ощущение эйфории, в медицине это называется Spes phthisica, что означает «надежда чахоточного». У больных часто наблюдаются вспышки творчества, зачастую это люди искусства… – Я в это не верю. – Хотите примеры? Шопен, Китс, Перголези, сестры Бронте, Антон Чехов… Вам что-то говорят эти слова: «Ты помнишь, Сильвия, еще твоей земной и смертной жизни время, когда сияла красота в твоих глазах смеющихся и ясных…»? [10] – Леопарди. – Сильвия умерла от туберкулеза. И у самого поэта, среди прочих многочисленных болезней, не исключено, что был и туберкулез. Вы наверняка знаете «Даму с камелиями» Дюма? Маргарита была больна туберкулезом. В лирической опере Пуччини «Богема» главная героиня Мими тоже умирает от туберкулеза. – Я слышал об этом, но не знаком с оперой. – Так вот: я не верю в этот идиотизм. Истина же в том, что творческие люди часто бедны, плохо питаются, живут в сложных условиях с недостаточной гигиеной и в холоде. Прислушайтесь ко мне – и доживите до того дня, когда создадут лекарство от туберкулеза. – Я хочу уехать из Ливорно. – По крайней мере, пообещайте мне, что, когда начнете харкать кровью, вы вернетесь в Ливорно. Сделайте это хотя бы ради вашей матери. – Я вам обещаю. – Хорошо, я сделаю вид, что поверил вам. Жизнь, которая нам дана, не должна растрачиваться. Даже во имя искусства. – Доктор, для меня искусство намного важнее жизни. – Что ж… Я считаю подобные утверждения всего лишь юношеской глупостью. Венеция
Мой друг Оскар – единственный, кто обращается со мной как со здоровым, – курит тосканскую сигару в носовой части вапоретто [11]. Мы направляемся в Свободную школу живописи обнаженной натуры, куда мы поступили учиться. Судно огибает береговую линию, на которой возвышается собор Санта-Мария-делла-Салюте [12], перед взором моего друга открываются красоты Венеции – и мне доподлинно известно, о чем он сейчас думает. Его размышления подобны моим, когда я впервые побывал в Галерее Уффици: «Что я такого сделал, чтобы заслужить возможность увидеть все это?», – и далее – «Что я сделал плохого, чтобы теперь соизмерять себя с такой красотой?» и «Буду ли я когда-то способен создать нечто подобное?» С тех пор как мы прибыли в Венецию, с каждым днем Оскар грустит все больше, и не только оттого, что чувствует себя посредственным художником. Его унижает финансовая зависимость от меня: я помогаю ему деньгами, он живет в моей комнате. Он не понимает, что я с удовольствием оплачиваю его присутствие здесь и совершенно не думаю о возврате этих денег. Мы оба – из Ливорно, оба – художники, друзья и соратники. Все делится пополам, без оценок заслуг и возможностей. Мы должны постигать, экспериментировать, ощущать величие искусства. Остальное – вторично. Все, что я вижу, становится интереснее, если я смотрю на это еще и глазами Оскара, если делюсь с ним своими рассуждениями, размышлениями, толкованиями. Его мнение заставляет меня рассуждать более глубоко и усиливает взаимосвязь моих мыслей и моего творчества. Оскар, хотя и спит на диване в моей комнате, напротив, чувствует за собой вину оттого, что не может разделить со мной расходы. Из-за его чувства гордости мне придется смириться с необходимостью расстаться с ним. Я знаю, что теперь – уже скоро. Если бы я был здоров и вся жизнь была бы впереди, с бесчисленными возможностями не подорванного страданиями бытия, пожалуй, я бы тоже был таким же гордым, как он. В моей ситуации я не могу себе этого позволить. Я должен быстро двигаться вперед, переходить от одного этапа моего художественного роста к другому, не создавая себе особых проблем. |