Онлайн книга «Принц Модильяни»
|
Я киваю, но на самом деле совершенно не понимаю, к чему они клонят. – Знаете, кто приходил нас навестить? Синьор Пабло Пикассо. Это нас сильно удивляет; мы с Морисом вопросительно переглядываемся. – Он был не один. Вместе с ним пришли синьоры Кислинг, Жакоб, Де Сарате и одна наша общая знакомая. – Кики? – Ее имя вырвалось у меня непроизвольно. Декав улыбается. – Я так и предполагал, что вы ее знаете. На какое-то время повисает молчание. Затем Замарон продолжает: – Господа выступили свидетелями в вашу пользу, заверив, что синьор Модильяни вступился исключительно в защиту синьора Утрилло, который в одиночку несомненно оказался бы побежден. Они поручились, что эти два нахала первыми вас спровоцировали и что вы сделали все возможное, чтобы избежать драки. – Вы подтверждаете? – Декав улыбается. Я киваю, Морис тоже. – Все свидетели – известные и уважаемые люди, и у нас нет никаких оснований не верить их словам… Замарон делает паузу – и я осмеливаюсь спросить: – Значит, мы можем идти? – Вы торопитесь? – Замарон добродушно улыбается. Это лишь кажется невинным вопросом… Я отвечаю аккуратно, чтобы не разозлить их: – Нет. – Тогда давайте немного поговорим? – О чем? – Об искусстве, разумеется. Я полагаю, что это шутка, и улыбаюсь. Но Замарон уверяет меня в обратном: – Синьор Утрилло может подтвердить, что это не в первый раз. Я смотрю на Мориса, он – довольно раздосадованно – кивает. Я, помня его предупреждение, изо всех сил показываю им свое расположение: – Хорошо, давайте поговорим. Декав достает из-под стола небольшую картину в раме, размером примерно тридцать на тридцать сантиметров. Он демонстрирует ее нам. – Что скажете? На картине изображены два стилизованных лица, смотрящих друг на друга. Я сразу же узнаю стиль Пабло. – Это Пикассо. – Конечно. Он нам ее только что подарил. – Что вы думаете о кубизме? Я не могу поверить, что подобный вопрос нам задает полицейский! После небольшой паузы я отвечаю: – Я не кубист. – Почему? – Потому что мне не интересен этот стиль. – Да, понимаю. Но почему? – Он слишком далек от человеческой природы. – Хорошая фраза. Я согласен. Замарон обращается к Декаву: – Видишь? Я тоже всегда это говорю. Лично я предпочитаю картины Утрилло. – Я тоже! – Декав с готовностью кивает. – Кстати, у нас есть некоторое их количество. – По одной за каждый раз, когда он был нашим гостем. После этого повисает долгая пауза, искусно созданная полицейскими, чтобы я кое-что осознал. И, возможно, я начинаю понимать. Я смотрю на Мориса, он мне слегка улыбается, будто извиняясь. Декав продолжает: – Мы – страстные коллекционеры. У нас есть картины Моисея Кислинга, Мориса де Вламинка, Сюзанны Валадон, Цугухару Фудзиты… – У всех случаются неприятности. Они добродушно посмеиваются. – У вас, художников, намного чаще, чем у простых людей, – но реже, чем у тех, кто не в ладах с законом. – Мы понимаем, что у вас такой характер и ваша открытость и узвимость – необходимое условие для творчества. – Впрочем, никто из вас не совершает серьезных проступков. Этих двоих я бы и сам с удовольствием побил. – Мы всё хорошо понимаем… – Нам просто нравится искусство и художники. А наркотики – намного меньше. – У нас есть мечта: в будущем организовать выставку картин из нашей коллекции. Я чувствую, что должен пояснить. – Я скульптор. – Это верно, но только отчасти. Вы еще отличный рисовальщик и выдающийся художник. – Откуда вам это известно? – Мы осведомлены обо всем, что происходит в Париже. Нам это нравится. – Поясню: мы не хотим подарков, – уточняет Замарон. – Но я уверен, что мы еще встретимся. Из-за вашего характера и вашего круга общения. И мы найдем оптимальный способ для сотрудничества. Что скажете, синьор Модильяни? – Важно, чтобы вы понимали: мы абсолютно не желаем подарков, – Декав еще более точен. – Мы просто хотим купить ваши работы по очень, очень… дружественной цене. Мы не хотим, чтобы однажды нас обвинили во взяточничестве. От злых языков невозможно защититься. Я не могу сдержаться и смеюсь. Декав смеется вместе со мной. – Синьор Модильяни, я рад, что вы это так воспринимаете. – Хотите одну из моих скульптурных голов? Я вам ее с удовольствием продам… по очень дружественной цене. – Отлично! Именно так и делается. Услуга за услугу. А мы вам гарантируем, что эти двое вас больше не побеспокоят. Мы слышали про их мстительные намерения… Я вас уверяю, что у нас есть надежные методы заставить их взять свои слова обратно. – Отлично! Естественно, они не должны больше беспокоить и моего друга Утрилло. – Разумеется! – Вы можете сегодня же прийти и выбрать скульптуру. Они переглядываются и на лету понимают друг друга. – Однако, синьор Модильяни, видите ли… То, что я вам собираюсь сказать, следует воспринимать с осторожностью: мы не художники, мы рассуждаем лишь как коллекционеры… Скульптуры – это хорошо, но… – Но? – В общем, картины – лучше. – Картины? – Люди предпочитают вешать картины на стены, а не ставить статуи посреди комнаты. – Вы хотите картину? – И картину тоже. Более того, не одну. Конечно, не сразу. Со временем, в спокойном темпе. – Наши отношения будут длительными, понимаете? Мы не тривиальные полицейские. У префектуры полиции Парижа есть прозвище. – Какое? – Спросите у вашего друга Утрилло. Я смотрю на Мориса. – Музей Замарона. – Морис, сколько картин ты им передал? – Много. – Семь, если не ошибаюсь, – уточняет Замарон. – Восемь, – поправляет Морис. Декав продолжает: – Синьор Модильяни, мы знаем, что вы, художники, – непостоянны, вам привычно быстро и часто менять свою жизнь… Тот же Пикассо создает много скульптур, но в первую очередь он – художник. |